Темная Канцелярия

«Именем Иисуса Христа привет тебе, брат!

Письмо это, возможно, дойдёт до тебя нескоро, поскольку после захода солнца нас из бараков не выпускают, а ночь – единственная пора, когда можно попытаться отправить весточку близким. Не печалься, так тому и быть, мы не вправе сетовать на Божие провидение.

Большое озеро осушили, и самые вредные насекомые перестали нас донимать, но всё равно многих рабов бьёт лихорадка. К концу лета на место умерших привезут новых невольников, и нам будет полегче. Здесь достаточно иудеев – из разных религиозных сект, хотя христиан маловато. Это и не удивительно, ведь лишь небольшое число наших братьев по вере рискнуло примкнуть к мятежу. Что до примкнувших, то и поделом им – нечего добиваться земной справедливости, когда истинно сказано, что правда на небесах. Эту мысль я намереваюсь втолковывать всем, кто, как и я, оказался в горестном положении. Они стенают и ропщут, не имея в душах надежды, я же ею наделён в изобилии и по справедливости просто обязан нести утешение тем, кто нуждается в нём.

Фундамент цирка заложен полностью, и уже обозначились стены, правда, только-только, однако в их щелях уже разместились нищие, шлюхи и прочий занимающийся запретным промыслом люд. Вся эта братия страшно гордится своей принадлежностью к строению, которое молва уже прозывает амфитеатром Флавия, хотя пройдут годы, прежде чем этот цирк пустят в ход. Мне хочется пойти к этим несчастным и открыть им глаза на то, чем человек воистину может гордиться, однако рабам не разрешается ни с кем заговаривать, а потому я отложу попытку на месяц, другой. Возможно, бдительность стражей ослабнет, что позволит наладить какие-то связи с заблудшими, рассказать им о Спасителе, а заодно поискать среди них доброхотов, могущих поспособствовать регулярной отправке наших посланий. Это мои планы, а выйдет из них что-нибудь или нет, неведомо, ибо все, безусловно, в Господних руках.

Я часто с нежностью думаю о тебе и о наших братьях и сёстрах, и особенно вспоминаю наше последнее молитвенное собрание, поселившее тихую радость в наших сердцах. Обязательно поклонись от меня сестре Филумене, она приготовила дивное угощение, а любовь, которой мы позже оделили друг друга, была и вовсе выше всяких похвал. Неверно, конечно, выделять кого-то из ближних. Мы все равны перед Господом, однако ласки сестры Филумены особенно для меня умилительны. Сестра Иеремия не раз попрекала меня за разборчивость, говоря, что Христос не одобряет её. Она несомненно права. Если мы стремимся обрести милость Спасителя, то не должны ограничивать себя в нашей любви и обязаны дарить её всякому возжелавшему нашего соучастия и сочувствия. Вспомним о великой приязни Христа к апостолам, каждого из которых он оделял святой страстью, издавна знакомой философично настроенным грекам. Если я когда-нибудь выберусь из этих бараков и возвращусь к нашей общине, то непременно заглажу свою вину перед сестрой Иеремией и буду делить с ней ложе целую ночь. Здесь, правда, находится брат Адриан, но он в другой рабочей бригаде, нам трудно даже перекинуться словом, однако мы тем не смущаемся и живём в ожидании благосклонных к нам перемен.

Меня сильно расстроила встреча с одним из тёмных последователей Павла и Тимофея, называющих себя христианами, однако проповедующих самый строгий аскетизм, совершенно противоречащий учению Господа. Этот Кефас смел заявить мне прямо в глаза, что наши благостные собрания греховны и достойны презрения. Он смеет утверждать, что любовь, в которой повелел нам жить Христос, не телесная, а духовная, каковую мы должны лелеять в себе, не касаясь друг друга. Я попытался ему втолковать, что заветы Христа говорят о любви плотской, возвышающей душу и что отрицание этого есть отрицание учения Господа нашего, но он упрям как осёл. Этот приверженец ложной доктрины искренне верит, что человек должен поститься, умерщвлять свою плоть и отвращаться от всех радостей жизни, устремив все свои помыслы к жизни грядущей. Он называет ловушкой женское естество и твердит, что Иисус никогда не обнимал своих апостолов с намерением одарить их любовью. Я возражал, но Кефас весьма упорен в своих заблуждениях. Он заявляет, что только Павел правильно трактует слова Господа нашего, и ничего не хочет понимать. Надеюсь всё-таки, что сумею в дальнейшем его урезонить. Помолись, чтобы это мне удалось.

Не могу выразить, как мне хочется вновь оказаться с вами и вкушать радости поклонения Господу. Сейчас для этого нет возможности, но я не отчаиваюсь, ибо отчаяние есть отрицание Святого Духа, не могущего войти в человека, в душе которого царит темнота. Поминаю вас в своих неустанных молитвах, вознося хвалу Господу за то, что все вы живы и здоровы. Время когда-нибудь освободит меня – либо от телесных оков, либо от плотских. Рано или поздно это свершится, и мы снова встретимся.

Именем и печатью Яддей,

семьдесят первый год от Рождества Христова».