Темная комната

— Сюда иди… сюда, — слышится Гагин голос всё тише. Второй сон был вроде бы простой: мне приснился наш второй двор, в который я давно уже не заходил: кирпичные, выщербленные стены, заросли чертополоха и крапивы, огромные катушки из-под кабеля, на которых мы так любили в детстве кататься. Всё это было освещено солнцем и почему-то вызвало во сне такой прилив счастья, что я проснулся в слезах.

Войдя в класс, я сразу же заметил, что Гаги нет. Сердце как-то булькнуло, застучало. Я вспомнил его лицо в момент нашего расставания у меня на кухне… потом мне вспомнился сон, и я разволновался ещё сильнее.

— Где дружок-то твой? Всё открытия делает? — подошёл к нашей парте Маслёкин.

— Нет, серьёзно, что с ним? — глядя на часы (без одной минуты девять), спросил Долгов.

— Да проспал, наверно! — беспечно ответил я. — Вчера до часа ночи… приёмник паяли!

— Интуиция мне подсказывает, что он вообще не придёт, — почему-то шёпотом проговорил Долгов.

— Почему это? — спросил я.

— Извини, но по вашим лицам давно было видно, что вы что-то серьёзное затеяли! Может, вообще самое серьёзное из всего, что вам в жизни предстоит сделать, — сказал Долгов. — Но вот что вы с друзьями не делитесь — это плохо!

— Да чем делиться-то? — «непонимающе» сказал я.

— Ну-ну! — злобно проговорил Долгов. — Давайте-давайте! То-то я гляжу, вас пятьдесят процентов уже осталось!

— Что значит — пятьдесят процентов? — заорал я. — Ты, соображаешь, что говоришь, — «пятьдесят процентов»?! Говорю тебе: проспал Гага, сейчас придёт. Да и сам подумай-ка трезво: ну что может произойти в наши дни? Холеры в наши дни уже нет! Даже дорогу по пути в школу не переходим! Так что оставь свои шуточки при себе! Всё в полном порядке у нас!

— Поэтому ты так раскричался, — проницательно усмехнулся Долгов.

— С ума сходят люди! — умудрённо проговорил Маслёкин. — Вместо того чтобы джинсы себе приличные раздобыть — исчезают куда-то, а тут волнуйся за них!

— Ты-то волнуешься?! — закричал я. — Да тебе хоть… луна с неба исчезнет — ты не почешешься! Ведь тебе ничего не нужно, кроме кассетника? А что такое электрон, знаешь?!

— Знаю, ясное дело! — зевнул Маслёкин.

— Никто этого не знает. Никто, ясно тебе?

— И… Игнатий Михайлович? — потрясённо проговорил Маслёкин.

— И он не знает, представь себе!.. А что такое бесконечность?

— Это… новая дискотека такая? — проговорил Маслёкин.

— Дискотека! — проговорил я. — Бесконечность… это то, на чём самые великие люди… головы ломали! Ведь должна же Вселенная кончаться где-то?

— Должна, — согласился Маслёкин.

— Но за этим концом, за этой стенкой… что?

— Не знаю…

— Вот именно! Если бы ты знал, то давно уже президентом Академии бы стал! Ну… видимо, за стенкой этой еще что-то?

— Видимо, — кивнул Маслёкин.

— А за этим «чем-то» что-то ещё?

Маслёкин кивнул.

— Ну и как же всё это кончается? — проговорил я. — Не думал?

Маслёкин медленно покачал головой.

— Так что, — проговорил вдруг он. — Гага… в бесконечность, что ли, ушёл?

Все оцепенели вокруг. Правильно говорят: «Устами младенца глаголет истина». Раздался звонок.

— …А где Смирнов? — оглядывая класс, спросил Игнатий Михайлович.

— Он отсутствует! — опередив дежурного, вскочил я. — Он, наверное, заболел! Можно мне навестить его?

— Что… прямо сейчас? — Игнатий Михайлович изумлённо посмотрел на меня, и мой вид его, вероятно, напугал. — А что с ним?

— Он в бесконечность упал! — пробасил Маслёкин, пытаясь всех рассмешить или хотя бы поднять настроение.

— Он дома сейчас? — спросил Игнатий Михайлович.

— Да, — сказал я, всей душой надеясь, что это именно так.

— Ну иди, — сказал Игнатий Михайлович.

Я выскочил из класса. На широкой мраморной лестнице чуть было не столкнулся с директором — он испуганно отстранился и посмотрел на меня с удивлением.

«Рухнула моя школьная карьера!» — мелькнула мысль.

Я вбежал в наш двор, глянул на стекло тёмной комнаты (оно красиво отражало белое облачко), поднялся по Гагиной лестнице, походил, остывая, на площадке… если всё в порядке — тьфу-тьфу! — нечего своим видом сеять панику!

Осторожно позвонил. Раздалось бряканье замков — и по лицу Гагиного отца я сразу понял, что худшие предположения подтверждаются.

— Нет? — сразу спросил отец и тут же махнул рукой: — Ну ясное дело.

Мы вошли в их комнату. Мать, подняв голову, поздоровалась со мной.

— Ты в школу заходил? — спросила мать. Я кивнул.

— Да ты соображай хоть, что спрашиваешь! — закричал Гагин отец. — Ведь крюк-то не поднят на двери, как он мог в школу уйти, если крюк на двери не поднят? Может, и не впускала ты его вчера вечером?

— Да что я, ненормальная, что ли? — закричала Гагина мать. — Спала уже, услышала звонок, пошла, подняла крюк, впустила его. И снова крюк опустила.

«Что они говорят? — подумал я. — У них сын пропал, а они повторяют — крюк, крюк!»

— Так значит… он в квартире где-то сейчас? — подсказал я.

Мать вздрогнула. Отец гневно отмахнулся рукой.

— Где в квартире-то? Скажи лучше, что не впускала его вчера, не удосужился появиться твой сынок! А теперь выгораживаешь его, а зачем? — Отец в основном нападал на мать, я как-то оказывался тут ни при чём.

— Да впускала я его!