Темная лошадь

Габрия проснулась, как от удара, полная ужаса. Она знала без всяких сомнений, что за смертельный огонь это был. Волшебство. Она испуганно затрепетала, разглядывая свои руки в тусклом свете единственной еще горящей лампы. Она смутно надеялась, что все еще увидит синее пламя на своих пальцах, из которых ударила молния.

Как могло такое случиться? Почему ей приснилась магия? Она ничего не знала о колдовских таинствах, кроме полуправдивых легенд и суждений клана, запрещающих использование их непосвященными. Волшебство было искоренено много поколений назад, и любой виновный в попытках воскресить его немедленно предавался смерти. Итак, откуда зародился этот сон? Габрия никогда не собиралась использовать такую силу, и она никогда не думала, что ей присуще владение магией.

С самого рождения Габрию учили, что волшебство является злой ересью. Жрецы утверждали, что колдовство — это отвратительная симуляция силы богов, нанесение им оскорбления, и того, кто его использует постигает ужасное возмездие.

Габрия содрогнулась, припомнив свой сон. Не может быть, чтобы она сама могла создать это синее пламя. У нее не было умения или желания сделать это. И все же, почему ей сейчас приснилась эта сила? Она замерла, скрючившись и размышляя над ускользающими образами своего сна, страшно боясь уснуть и снова увидеть тот же сон.

Когда отдаленные звуки утреннего рожка донеслись до холла, Габрия все еще не спала. Воины поднимались ото сна, посмеиваясь, зевая и ворча. Они сворачивали свои пожитки, убирали их в кладовую позади гобеленов и приводили себя в порядок перед наступающим днем. Обслуживающие их девушки подали дымящиеся чаши с вином и булочки с мясом. Габрия оставалась на прежнем месте.

Этлон, вернувшийся с ночной охоты, застал ее там же, где она провела большую часть ночи: закутавшись в одеяло, она забилась в угол и вперила в никуда свой взгляд.

Распространяя запахи утренней свежести и конского пота, военачальник стремительно вошел в комнату и приветствовал всех. Увидев в углу Габрию, он гневно искривил рот. Выругавшись, он сдернул с нее одеяло и рывком поставил ее на ноги.

— Я предупреждал тебя насчет увиливания… — его голос оборвался, когда она резко оторвалась от него и он увидел синяки и засохшую кровь на ее избитом лице.

Она слабо отталкивалась от него и старалась стоять сама, но тупая боль растеклась по ее лодыжке, и со стоном она упала на пол. В один из моментов драки с Кором она снова вывихнула свою едва зажившую лодыжку.

— Что случилось? — что-то похожее на жалость промелькнуло в твердом взгляде Этлона.

— Я упал в степи прошлой ночью, — равнодушно ответила Габрия.

Отталкиваясь от стены, полная боли, она утвердилась в стоячем положении. Она покачивалась на одной ноге, глядя на военного вождя и предоставляя ему полную возможность опровергнуть ее.

Жалость пропала, и Этлон повернулся к воинам, которые ели, наблюдая за ними.

— Что случилось? — резко повторил он.

Один из мужчин ткнул пальцем в сторону Кора, который все еще лежал, свернувшись на своей постели, очевидно, продолжая спать. Этлон приподнял бровь и шагнул в сторону лежащего воина. Он наклонился над Кором, намереваясь тряхнуть его за плечо. Но едва прикоснувшись к нему, отдернул руку, будто обжегшись.

— Святые боги, — изумленно произнес Этлон, — он весь горит. Табран, быстро позови знахаря. — Затем он вспомнил о Габрии, стоящей в углу с кровью на лице, и его назойливые подозрения превратились в отчетливую тревогу, но он все еще не мог понять почему. — Остальные приступайте к своим обязанностям, — приказал Этлон. — Сейчас же.

Мужчины встревоженно переглянулись и, разобрав свое снаряжение, вышли друг за другом. Этлон остался около Кора. Лицо его было холодно, а тело напряжено от безымянных подозрений.

— Я снова хочу спросить тебя, — сказал он, не оборачиваясь, — что случилось?

Габрия тут же почувствовала перемену в его голосе. Он явно подозревал, что между нею и Кором произошло что-то необычное.

— Я ударил его луком, — огрызнулась она.

— Почему?

— Я думаю, это совершенно ясно, вождь, — раздался от двери голос Пирса. — Ты только взгляни на него. Мальчик весь избит.

Этлон и Габрия повернулись к вошедшему в холл знахарю.

— Я спрашиваю юношу, — сказал Этлон, которому не понравилось, что знахарь немедленно встал на защиту Габрии. — Я хочу знать, что случилось с Кором.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

Тусклые глаза Пирса походили на тучу в зимнюю бурю, когда он помогал Габрии добраться до очага и усаживал ее на его каменный край.

Габрия украдкой наблюдала за двумя мужчинами. Даже, несмотря на ее боль и усталое безразличие, она сумела заметить признаки давней неприязни между знахарем и военным вождем. Движения Пирса были быстрыми и порывистыми. Это выглядело так, как будто он не надеялся освободиться от требовательного присутствия Этлона. Этлон, в свою очередь, казался раздраженным и нетерпеливым, общаясь с тихим иноземцем. Габрия сочла интересным испытываемое Этлоном неудобство и плотнее прижалась к заботливым рукам Пирса.