Темная лошадка

Федя горестно посмотрел на меня и снова ничего не ответил. В глазах его мелькнула печаль опытного агента похоронного бюро… Уж лучше бы он соврал! Сказал, пугаю, мол, девушка. Утешил.

— Феденька, миленький, отпустите меня, пожалуйста, — запричитала я. — Очень вас прошу. Я никому ничего не скажу, честное слово! Не надо зверя, я сама уеду, — тихонечко… Я богата, я очень богата, я вам заплачу… Хотите?! У меня есть. Много!

— От итальянского мужа что ли? — хмыкнул Федя.

Он проговорился. Он выдал себя и кого-то еще. Но сам этого, пока, не понял.

Я быстро опустила глаза и закивала головой с бешеной скоростью:

— От него, от него, от мужа. Я вам все отдам. Только не убивайте!

— Да никто тебя убивать не собирается, — хмуро бросил внук Клавдии Анатольевны. — Зачем ты сюда залезла? Жила бы себе спокойно…

— А зверь?! Он тоже убивать не будет?! — бубнила я.

— Стой спокойно! — прикрикнул Федор и, резко повернувшись, потопал в «кабинет».

«Зверь» меня убьет. Это точно. Федор убивать не будет, это сделает «зверь».

Меня заклинило на этом жутком слове. И ни о чем другом я думать не могла. Я сама влезла в этот сарай и сама погибну от собственной глупости. Все. Это конец.

А ведь я так и не подарила маме расписанную под голландцев тарелочку, мелькнула неожиданная мысль, забыла купить сестренке канарейку…

Чего это я…?! Долги-итоги подбиваю?!

Рано, Соня, рано. Давай крутись, думай, пока не поздно! Сейчас ты один на один с этим Федей-похитителем. Он податливый, он умеет сочувствовать, — его жизнь била, — это не от злости. Надо пытаться вызвать его на разговор, разжалобить…

Но сколько я не плакала, не умоляла, Федор ко мне не вышел. Крикнул: «Счас кляп воткну!». И все.

Я в ответ крикнула — козел! И сдалась. Обвисла поудобнее в путах и приготовилась к смерти. Мольбы и заклинания истощили разум, отняли последние силы, и надежда, тихим призрачным корабликом, покачиваясь на волнах жизни, уплыла за горизонт. Пафосные аналогии приходят на краю жизни, оказывается. Как эпитафии. Скорбные, прямо скажем, возвышенные мысли подарили еще одно видение: гранитного барана мама, безусловно, воздвигнуть на моей могиле не даст, но что-то беломраморное с ангельскими крыльями упорно маячило перед глазами.

Кранты, тебе Сонька. В этом грязном сарае тебя и уконтропупят. Приедет некий зверь, очень скоро, и придушит тебя рукавицей.

Ты побарахтаешься, может быть, укусишь, если повезет… Могилку тебе под яблонькой выроют…

Интересно, а кто все же приедет? Федор обронил фразу о моем «итальянском муже»… А это значит…

Я поерзала в путах, встала прямо и собрала в кучу расползающиеся мысли. Приедет человек близкий дому Кутеповых. Или хотя бы хорошо осведомленный.

Это мне на руку? Или совсем наоборот?

Скорее всего, наоборот, грустно предположила я. Я стала опасна, я смогла объединить воедино деревню Козлово, похитителей и этот сарай. Пусть случайно, так сказать, по запаху, но враг-то не знает, чего еще я там намыслила…

Значит, — убьет. Ей же ей, убьет.

Поторговаться?

Врядли выйдет. Свобода дорогое удовольствие, а за похищение срок нешуточный. Рисковать не будут.

Но кто?! Кто приедет в виде «з в е р я»?!

Рената? Она лучше всех знает обитателей деревни. Она помогла одному внуку с учебой, второму с работой…

Стоп. Дед Авдей говорил, что оба внука трудятся на мебельной фабрике. Скотч, в обилии валяющийся по всему сараю, явно утащен оттуда козловскими грузчиками. Они работают на Митю?! Он их директор и руководитель!

Облик зверя мало вязался с Дмитрием Георгиевичем Стрельцовым. Милый обаяшка директор не подходил на роль опасного хищника.

Рената тоже не очень вписывалась. Но больше. У нее бывают приступы немотивированного гнева.

Я быстро гоняла мысли по кругу и искала выход. Ноги, находившиеся без движения часа полтора, онемели совершенно, и, если бы не плотная примотка к столбу, то развяжи меня внезапно, рухнула бы как подкошенная, не сумев сделать ни шагу. Выкрученные назад руки болели в суставах, очень чесался нос, и хотелось пить и писать.

Все повторилось до смешного. Но тогда я смогла почесаться о матрас.

— Федя! Феденька! — крикнула, что было мочи. — Принеси мне попить, пожалуйста!

«Феденька» пошатываясь выбрался на ступеньки, и я поняла что в «кабинете» он баловался отнюдь не чаем. Стакан, в котором он вынес мне воды, отчетливо вонял бражкой. Федя вонял не менее ощутимо.

— Отвяжи меня, пожалуйста! — попив водички, взмолилась я. — Писать хочется, спасу нет!

Федя сфокусировал взгляд на моей переносице, потом перевел его на ведро в углу и угрюмо помотал головой:

— Нет. Не выйдет.

— Выйдет, выйдет, отвяжи, пожалуйста! Я ж это… в штаны наделаю…

— Делай, — безразлично пожал плечами «Феденька» и вернулся в «кабинет» к браге.

Ну и похититель! За час надрался так, что жертву развязать не в силах!! А если он уснет?! Если «зверь» не приедет (занят он очень), что мне тогда — описанной умирать?!

Картина. Труп Соньки в мокрых штанах. Унитаз мне на могилу…

— Мамочки!!! Мамочки!!! — заверещала я.