Темная лошадка

Судя по Ирининым словам, Дон Джейд относился ко второму типу.

Утром в воскресенье – как раз перед тем, как Эрин Сибрайт не заехала за младшей сестрой, чтобы вместе отправиться на пляж, – скакового жеребца, которого тренировал Дон Джейд, нашли в деннике мертвым. По официальной версии, смерть произошла от удара током. По слухам же, не было такого несчастного случая, где обошлось бы без Дона Джейда.

Я залезла в Интернет и просмотрела сайты по коневодству, чтобы выяснить о Доне Джейде все возможное. Однако целостной картины не выстраивалось. Нужны были подробности, конкретные детали, и я знала, к кому за этим обратиться.

Если Дон Джейд относится ко второй категории лошадников, то доктор Дин Сорен безоговорочно попадает в первую. С доктором Дином я знакома всю жизнь. Все, что связано с лошадьми, известно ему до мелочей, в этом мире для него секретов нет. Свою ветеринарную карьеру он начал в незапамятные времена, лечил рысаков, а потом постепенно перешел на элитных выставочных лошадей. В нашем деле доктора Дина знают и уважают все. Правда, ветеринарную практику он оставил несколько лет назад, но я знала, где его найти. Теперь доктор дни напролет просиживал в кафе, которое было центром общественной жизни большой конюшни, купленной им у Пирсона.

Трубку сняла хозяйка кафе. Я назвала себя, попросила к телефону доктора Дина и услышала, как она через комнату кричит ему, а он кричит в ответ: «Какого черта ей надо?»

– Скажите, что мне надо спросить его кое о чем.

Женщина и это прокричала.

– Так какого черта она не приедет сюда и не спросит меня живьем? – загремело в трубке. – Или стала такой важной птицей, что уж и навестить старика некогда?

Таков доктор Дин. Назвать его очаровательным или любезным язык не поворачивался, но он – один из лучших людей, которых я знаю. Нехватку мягкости у него с лихвой восполняют душевная целостность и благородство.

Ехать к нему мне не хотелось. Собственно, Дон Джейд заинтересовал меня лишь из-за отзыва Ирины. Простое любопытство. Недостаточно сильное, чтобы подвигнуть меня на общение с людьми. У меня не было ни малейшего желания покидать мое убежище, особенно в свете опубликованной в «Сайдлайнз» фотографии.

Грызя уже объеденные до мяса ногти, я отправилась домой.

Дин Сорен видел меня всякой, ибо знал почти с рождения. Когда мне было двенадцать, в зимний сезон он раз в неделю брал меня с собой на вызовы в качестве ассистента. Мы с мамой на тот сезон поселились в «Поло-клубе», чтобы я могла каждый день заниматься верховой ездой с личным тренером. У меня был репетитор, так что расписание уроков в школе не нарушало моего графика подготовки к выступлениям на соревнованиях. И вот каждый понедельник – выходной для наездников день – я подкупала репетитора и удирала на обход с доктором Дином, чтобы держать ему лоток с инструментами и стирать грязные бинты. Родной отец никогда не проводил со мною столько времени. Я в жизни не чувствовала себя такой нужной.

Теперь воспоминания о той зиме особенно задели меня за живое. Я не могла припомнить, когда в последний раз ощущала себя нужной кому-то. Да и когда в последний раз хотела этого. Но зато я прекрасно помнила, как катила рядом с доктором Дином в его огромном «Линкольне», переоборудованном в передвижную ветлечебницу.

Вероятно, именно это воспоминание подвигло меня взять ключи от машины и тронуться в путь.

В одном из амбаров на принадлежащей доктору Дину земле обитали охотники и скаковые наездники, а в другом – мастера по выездке. Контора, личная конюшня доктора Дина и кафе располагались в большом здании между ними.

Кафе было без всяких затей – столики под навесом да барная стойка. За центральным столиком в резном деревянном кресле, как старый король на троне, восседал доктор Дин и потягивал что-то из украшенного бумажным зонтиком бокала.

Подходя к кафе, я чувствовала легкое головокружение. Отчасти от страха увидеть его – или, вернее, что он меня увидит, – а отчасти боясь, что сейчас меня окружат люди, начнут глазеть и спрашивать, в самом ли деле я занимаюсь частным сыском. Однако в кафе никого, кроме Дина Сорена да женщины за стойкой, не оказалось. Из амбаров тоже никто не высовывался.

Доктор Дин встал, буравя меня пронзительным, как лазерный луч, взглядом. Он был рослый, стройный, совсем уже седой, с длинным, испещренным морщинами лицом. Лет ему было под восемьдесят, но силы и энергии по-прежнему не занимать.

– Что это с тобой такое? – воскликнул он вместо приветствия. – Химиотерапия, что ли? От таблеток волосы повылезли?

– Я тоже очень рада вас видеть, доктор Дин, – пожимая ему руку, ответила я.

Док взглянул на женщину за стойкой.

– Марион! Приготовь для девочки чизбургер. Вид у нее – краше в гроб кладут.

Нимало не смутившись, Марион взялась за дело.

– У кого работаешь? – спросил меня доктор Дин.

Я села на дешевенький складной стул, такой низкий, что я сразу почувствовала себя маленькой. Или, может, так действовал на меня доктор Дин.

– У Шона выездкой занимаюсь.

– Сил у тебя, по-моему, и на пони не хватит.

– Я в порядке.