Темная лошадка

— Не, я не верю! Он не мог! Не имел права меня подозревать! Я столько для него сделала, он меня любит!! Я все, все для него сделала!! — и хрипло расхохоталась. — Какая же я идиотка! Дура набитая! Ему нужны только его ублюдки! — И повернувшись к Александру, махнула рукой и приказала: — Так. Все сжечь. И эту стерву тоже.

— Но… — подал голос хозяин сарая.

— Никаких «но»! Все сжечь! Машину отгоним…

— Рената! Ее труп найдут рядом с моим домом!!

Девушка подошла к лестнице, оперлась всем весом на перила и, наклонив вплотную лицо к глазам Шурика, прошипела:

— Я хочу, чтобы она сгорела. Вместе с ним…

— С кем?! — оторопел и отодвинулся парень.

— С ним. Я хочу, чтобы они сгорели вместе. Оба. Тут.

— Его тут нет!!! — заорал Саша. — Твоего отца тут нет!! Что ты городишь?!

Девушка обвела слепым взглядом сарай, облизала губы и тупо кивнула:

— Я привезу его сюда.

— С ума сошла?! За тобой следят!

— Эти?! Следят?! Да они все придурки! — хрипло прокаркала смехом и показала пальцем на меня: — Они. Эти. За собственным дерьмом не уследят. — И в один скачок подлетев ко мне, ударила по щеке: — Ну! Говори! Кому еще сказала?!

Рот наполнился горячей кровью, из уголка пролилась тонкая, теплая струйка.

— Всем, — я упрямо мотнула головой.

— Эх ты, — с укором прошептала мне в самое лицо ненормальная бандерша, — а я тебе дружить предлагала. Я тебя в друзья звала… А ты предала… Как все! — И вновь ударила. — Как все! Вы все предатели!

Невероятный бред продолжался недолго. Но если бы Александр ее не остановил, Рената забила бы меня до смерти. Саша перехватил ее руку с пистолетом у самого моего виска. Удержал крепко и крикнул:

— Все! Угомонись! Быстрые решения не всегда самые правильные…

Рената поставила пистолет на предохранитель, засунула его за пояс джинсов и отошла к лестнице.

— Дай закурит. — С братьями она разговаривала, как старослужащий с духами. Тоном приказов. Ей подчинялись.

Александр вынул из кармана джинсовой куртки пачку крепких мужских сигарет, помог прикурить, и Рената, глубоко затянувшись, оперлась спиной о перила лестницы. Она приехала убивать, ее лишили уверенности, запутали в мыслях и теперь она начала думать. Сомневаюсь, что трезво, но как известно, когда мчащийся на всех парах паровоз останавливают, прежнюю скорость он набирает не сразу. Остановка произошла на любимой станции «Мой Папа» и давала надежду на отсрочку приговора…

А там, как кривая выведет. Или Бог поможет…

О комплексе Электры я слышала раньше. Но никогда не могла представить, что любовь к отцу, а точнее, в этом случае ревность, может довести до полного помешательства. Возможно, у Ренаты давно были проблемы с психикой, и эмоциональный выход произошел с перекосом в сторону отца. Ее мало любили в детстве? Она ненавидела свою мать?

Нет. Все говорили, что маму Рената обожала.

Когда же произошел перекос? И почему этого никто не заметил?

— Ну что смотришь? — выпуская струю дыма в мою сторону, сказала Рената. — Соображаешь, как девушка-колокольчик до такой жизни докатилась? — новая порция дыма в мою сторону. Как все психопаты, Рената была сумасшедше проницательна, я думала именно об этом. — Как дочурка, ласковая девочка, до этого докатилась? Да? — С каждым вопросом в ней вновь возникала ярость. Рука с сигаретой нервно подрагивала, и я боялась отвечать. Оттолкнувшись резко от перил, Рената подошла ко мне и глазами с черными, сузившимися до слепоты зрачками, заскользила по моему лицу: — Ты думаешь, я сумасшедшая, да? Я вижу, — думаешь. А ты знаешь, что такое жить с братом наркоманом? А?! Ты знаешь, что такое видеть каждый день этого урода и слышать «ах, Маратик, ах, наша гордость!»? Этот слюнтяй, этот недомерок — ОН гордость, ОН — все, а я так… по коридору прогуляться вышла, пустое место. — Рената отвернулась и продолжала уже спиной ко мне: — Я с четырнадцати лет знала каждый притон в городе. Я, я носила ему дозу, я спасала его от ломок! Я спасала, а он был для них единственным. Гордость, надежда и опора! Этот гребаный дед… генерал, твою мать, династия… — Рената вновь повернулась, и я увидела на ее лице насмешку. — Прикинь, этот недомерок, этот урод ломку снимет, очки нацепит и к гостям. Я стою в коридоре, и никто меня не замечает. Он. Он со стеклянными глазищами… — везде. Он везде. Со всеми, а я в коридоре. Меня никто в упор не видит, стою как сраный чемодан в углу…

Ее надо пожалеть. Стать родной, близкой, понимающей, и тогда ей будет тяжелей меня убить.

— Почему ты пряталась в коридоре? — тихо спросила я.