Темная магия

Как язык змеи, клинок Брахта взметнулся и обрушился на голову, появившуюся над полубаком. Нападавший вскрикнул и с красным пятном на серой ткани полетел в воду между военным судном и лодкой. В это время снизу появилась еще одна голова, и Катя оставила кровавую полосу на груди нападавшего. Сделав обманное движение, Каландрилл поразил в руку следующего. Клинок зазвенел о кольчугу, скрытую под серым одеянием. Каландрилл пнул еще одного нападавшего ногой в живот, а появившегося за ним — мечом. У того не было кольчуги, и Каландрилл испытал радость дикаря, когда нападавший завизжал так, что перекричал шум битвы.

В том, что они проиграли, сомнений не оставалось: люди в масках перебирались с лодок на судно с такой скоростью, что мало кому из мирных вануйцев удалось бы добежать до оружия. Они падали под ударами сообщников коварного эк'Барре. Каландрилл пробормотал проклятие и решил подороже продать свою жизнь.

Но что его удивило, так это то, что у нападавших не было клинков. Ни мечей, ни кинжалов, ни абордажных сабель, а лишь дубинки, цепи, металлические пруты и кастеты. То есть такое оружие, которым можно было лишь оглушить человека, но не убить его. И еще у них были сети. Но это Каландрилл узнал, только когда одна из них взвилась у него над головой.

Места было мало, и он не смог увернуться. Сеть упала ему на голову и плечи и сковала движения настолько, что он уже не мог поднять руку с мечом. Сзади раздался возглас кернийца, и в ту же секунду Брахт всем своим весом повалился на Каландрилла. Катя тоже оказалась в сети, словно рыба в неводе. Каландрилл потерял равновесие, и втроем они покатились по палубе.

Что-то тяжелое опустилось ему на голову, и в глазах у него вспыхнула ослепительная молния, а в следующее мгновение наступила всепоглощающая тьма.

Кровь бешено стучала у него в висках. Каландрилл застонал. И тут же почувствовал приступ тошноты. Он не мог ей противиться, тошнота подкатывала все ближе и ближе к горлу. Он повернул голову и опорожнил желудок в лужу солоноватой воды, потом попытался утереть рот, но сообразил, что руки его крепко связаны в локтях за спиной, а запястья плотно притянуты к талии. Ноги были связаны в коленях и лодыжках и тоже подтянуты к талии, так что шевелить он мог только головой. Каландрилл открыл глаза и не увидел ничего, кроме черной темноты. Помимо кислого запаха, исходившего от извергнутого наружу содержимого его желудка, ноздри его уловили еще запах промасленной парусины. В панике он попытался сесть, но ударился головой о дерево. Он закричал, однако глотка у него была совсем пересохшей. Он попытался взять себя в руки, успокаивая тем, что еще жив, а следовательно, есть надежда. Не без труда Каландрилл привел в порядок свои мысли и, несмотря на неудержную дрожь связанных конечностей и раскалывающуюся голову, попытался оценить свое положение. Он связан и лежит в мешке в луже соленой воды в каком-то деревянном раскачивающемся ящике — значит, в плывущей лодке, догадался он, прислушиваясь к скрипу весел и плеску волн. Теперь он понял, что, воспользовавшись туманом, лодки дожидались их в морской засаде. Он вспомнил, что Калим эк'Барре оглушил Теккана, а потом на них напали люди, одетые в серое: следовательно, заключил он, сейчас он в их лодке.

Едва теплившаяся надежда на спасение растаяла, как лед под языками пламени: чайпаку!

Живот у него опять схватило. Не освободи он желудок до этого, его бы вновь вывернуло наизнанку. Его начало колотить, а зубы застучали, как кастаньеты танцовщиц. Он в плену у чайпаку!

Хуже всего то, что они взяли его живым. Они вообще не намеревались их убивать. Почему? Ответ на этот вопрос последовал так же быстро, как гром за молнией: вместо мгновенной смерти от меча им уготована смерть медленная и мучительная. Агонизирующая, изматывающая.

От ужаса зубы его стучали так, что он даже прикусил язык и почувствовал во рту вкус крови. Отчего же молчит та сила, о которой говорил Менелиан. Где те оккультные способности, с чьей помощью когда-то отогнал он от себя и Кати дикарей в Гаше и которые однажды уже уберегли его от чайпаку? Теперь он не сомневался, что проявились они тогда только благодаря камню Рхыфамуна. Без него он бессилен. Каландрилл разразился почти истеричным смехом, столь же кислым, как и привкус, стоявший у него во рту, и нечистоты, в которых он валялся. Сила? Нет в нем никакой силы! Никакого дара, если не считать способности влезать в бесконечные передряги. Он сплюнул кровь и желчь. Ужас и отвращение к самому себе оставили его вместе с надеждой на спасение. Конец известен: их ждет страшная смерть и Рхыфамун беспрепятственно пробудит Безумного бога. Всеослепляющее честолюбие Тобиаса дарует Фарну возможность вернуться в этот мир; по вине Тобиаса все то, что люди называют цивилизацией, будет ввергнуто в хаос и раздавлено под безжалостной пятой Безумного бога. Ему стало до непристойности смешно от мысли, что мир гибнет из-за совершенно безосновательных страхов его братца.