Темная магия

— Ночь только-только началась, и ты не хочешь ее потерять, да? Будь я на твоем месте, я бы тоже поторопился. Жаль, Рита расстроится…

— Я заберу коня, — перебил его Брахт, заметив молнии в глазах Кати. — Сбруя на месте?

— Да. Я провожу.

Дарф попытался встать, но, едва приподнявшись со стула, повалился назад и растянулся во весь рост на полу.

— Пожалуй, тебе лучше остаться, — пробормотал Брахт.

— Пожалуй, — согласился Дарф и, закрыв глаза, захрапел.

— Дарфа надо проводить до кровати, — крикнул Каландрилл в большую комнату, где сидела остальная прислуга, но оттуда раздался только смех.

— Пусть дрыхнет, пропойца! — усмехнулась толстая женщина.

Каландрилл пожал плечами и последовал за Брахтом и Катей во двор.

Луна стояла высоко в небе. Было близко к полуночи Конюшни располагались рядом с оградой и были закрыты только на нижние калитки. Брахт издал низкий резкий свист, и из конюшни тут же послышалось тихое ржание. Черная голова высунулась из стойла, и жеребец, узнав хозяина, весело заржал.

— Так ты меня еще помнишь? — Керниец ласково, словно женщину, гладил огромную голову. — Тогда пошли.

Брахт открыл калитку, и жеребец бросился к нему так, что керниец даже попятился. Обхватив вороного за шею, он прислонился щекой к морде коня и что-то тихо бормотал ему на языке Куан-на'Фора.

— Теккан ждет, — напомнила Катя, — хотя мне не хотелось бы мешать вашей встрече…

— Хорошо-хорошо.

Брахт, взяв коня за гриву, повел его туда, где хранилась сбруя. Над дверью висел фонарь, и Каландрилл, сняв его с крюка, высоко поднял над головой, освещая путь. Брахт нашел сбрую своего коня, быстро надел ее и повел жеребца к воротам. Из окна за ним наблюдало сразу несколько лиц, но привратника у ворот, запертых на простую задвижку, не было. Через мгновение они были на улице.

У соседнего освещенного дома как раз остановилась повозка, из которой вышло несколько человек. Каландрилл помахал извозчику, и они во всю прыть помчались в таверну «Чайка». Брахт скакал за ними на жеребце. Каландрилл остался наедине с Катей.

Какое-то время они ехали молча, размышляя о событиях вечера под перестук копыт по камням мостовой и поскрипывание рессор. Когда они въехали на мост через Альду, Катя тихо произнесла:

— Прими мои соболезнования.

Каландрилл пожал плечами: его мысли были далеко от Секки. Он думал о Давене Тирасе и о том, насколько реально найти и остановить его. Соболезнование Кати напомнило ему о смерти отца, и он вновь попытался разобраться в своих чувствах, но напрасно: Билаф, как и Надама, стал тенью прошлого, настолько далекой, что его кончина не особенно расстроила Каландрилла. Погоня за Рхыфамуном заставила его забыть даже об этом. Хотя, может, просто он слишком зачерствел.

— Тобиас — враг опасный, — сказал он. — Если расклеит мои портреты по всему Лиссе…

— Дарф же тебя не узнал, — возразила она.

— Он был пьян. — Каландрилл отвернулся от ее сочувствующего взгляда и посмотрел через окно на Брахта, улыбавшегося во весь рот от удовольствия, которое приносила ему верховая езда. — Человек потрезвее запросто меня узнает.

— Да как, если мы поплывем морем? — настаивала она.

Он отвернулся от радостного кернийца и, посмотрев на нее, ткнул пальцем в наездника:

— Сомневаюсь, чтобы Брахт теперь бросил вороного. А если Давен Тирас прибыл из Ганнсхольда и отправился туда же… — Нахмурившись, он покачал головой. — Нет, боюсь, придется ехать по суше.

— Тогда будем поосторожней, — пробормотала Катя, искоса поглядывая на кернийца. Помолчав немного, она с деланным безразличием спросила: — Кто такая Рита?

— Служанка Варента, — ответил Каландрилл не задумываясь: сейчас его больше занимало его собственное положение человека, поставленного вне закона, нежели любовные приключения Брахта. — Брахт… — он смутился и замолчал, — был с ней знаком… когда Рхыфамун привез нас в Альдарин.

— Насколько близко? — поинтересовалась Катя.

Каландрилл неуклюже пожал плечами:

— Мы не задержались здесь долго.

— Достаточно долго. — В повозке было темно, так что он не разглядел лица Кати, но голос ее прозвучал резко. — Она красива?

— Вроде бы, — беспомощно пробормотал он. — Да я ее почти не помню. Думаю, Брахт тоже.

— Но она его помнит.

— А ты бы его забыла? — Ее раздражение показалось Каландриллу странным, и он испугался, как бы Катина ревность, равно как и желание Брахта оберегать ее, не помешала погоне.

был удивлен ее ответом. Катя говорила едва словно он застал ее за чем-то неприличным, но она сама была сбита с толку.

— Нет. И никогда не забуду. Но я не думала… — Она покачала головой, и лунный свет засеребрился на ее длинных волосах. — Я бы никогда… В Вану все по-другому. Мы…

Она смущенно замолчала. Каландрилл вдруг сообразил что почти ничего не знает о ее родине и обычаях ее народа. Впервые видел он Катю в таком замешательстве. В ней обнаружилось нечто такое, что прежде было скрыто от всех. Да она ранима, подумал он и честно сказал:

— Брахт любит только тебя. С тех пор как тебя увидел, он и думать ни о ком не может, поверь.

— Да у него и возможности такой не было, — с улыбкой ответила Катя. Голос ее звучал уверенно.