Темная материя

В общем, Дон ответил именно так, как ожидал Спенсер, и они тронулись в путь. Гути не сводил глаз с Миноги весь остаток вечера, пока не потерял сознание: Гути что-то знал, он что-то заметил, и Минога думала, что он, наверное, уловил тот момент, когда она видела мертвых солдат. Она беспокоилась за них за всех, но Гути беспокоился за нее. Они были так тесно связаны, может, он тоже видел бродячих мертвецов… Поэтому ей пришлось привести его в чувство: она улыбнулась Гути и послала полный любви взгляд. Минога любила Гути, и этим взглядом объявила о намерении неустанно и до самого конца защищать его.

На Глассхаус-роуд Минога продолжала поддерживать Гути. Она огляделась в поисках источника непонятного, доносившегося откуда-то сзади шума и тихонько велела ему не оборачиваться. Все было очень странно. Почти все мальчишки оглянулись, и она знала: увидеть они могли огромных собак, одетых, как люди, и ходивших на задних лапах. Собак, будто сошедших с той дурацкой картины, которую ее папаша притащил из кабака, вот только они не казались такими дружелюбными и безобидными. Они бы тотчас превратились в свирепых собак байкеров «Ангелов ада», собак-убийц, и набросились бы на них, если б Мэллон и его маленький отряд вдруг передумали идти вперед. Вот это увидели и поняли все, и Минога тоже, но это еще не все, что она видела.

Бретт Милстрэп шагал уверенно, едва сдерживая ярость безумца. Когда она посмотрела туда, где заканчивалась тупиком улица, она и там увидела Бретта Милстрэпа, маячившего с кривой ухмылкой на симпатичной мордочке по правую руку от Кита Хейварда. Бретт впереди ничего не знал о разъяренном Бретте, который тяжело ступал позади, ненавидя свое положение и мечтая поменяться местами с двойником. Каким-то образом Миноге удалось понять, что этот обмен невозможен. Бретт был жертвой такого недоразумения, такой ошибки, которую не исправить никогда.

И вот мы подходим к очередному поистине странному событию вечера. В тревожном пути по Глассхаус-роуд группа стала по-настоящему сплоченным отрядом — Минога остро чувствовала, как происходит это единение, и знала: другие тоже это ощущали, даже Хейвард и Милстрэп. И она поняла, что именно Ли Труа — центр группы. Не Спенсер, поскольку Спенсер, которого она сейчас любила до умопомрачения, должен стать механизмом, который «запустит» ее. Вряд ли он до конца отдавал себе отчет в этом: его тщеславие всякий раз давало сбой, страшась встречи с таким знанием. Сосредоточенность Мэллона на происходящем была краеугольным камнем его существования, но он едва ли наполовину осознавал свою истинную роль.

А роль Спенсера огромна, Минога это понимала. От него зависело все, ведь у нее ни за что не получится пойти до конца, если затея не удастся Мэллону. И надо было видеть его. Даже до того, как Дон привел их в небольшую низину на лугу, до того, как они увидели белый круг, сияющий навстречу, Спенсер чуть ли не светился от убеждения, что творит правое дело.

Минога думала, что объединившейся группой управляла трепетная вера Мэллона в то, что вечером они достигнут невероятного. Немного погодя даже Мередит как будто отказалась от страстного желания руководить всеми. И студенты — соседи по общежитию глазели на нее, как на идеальную женщину, сошедшую в сферу, лежащую за пределами исключительно чувственного. Эта сфера, полная намеков на переход в область потустороннего, раскинулась вокруг них. Когда они были готовы приступить, Минога обратила внимание, что вечер необычайно красив: подобного она в жизни не видела. Проклюнулись звезды, выкатилась луна — бледная поначалу, она наливалась все ярче и ярче, чем ближе подкрадывалась ночь. Гути по-прежнему не спускал с Миноги глаз, и она поняла: ему казалось, что звезды и светящиеся точки фар вдали становились вдвое красивее оттого, что освещали ее — Гути видел это, как видела и она: он не хотел пропустить ни мгновения.

Что же до Миноги, вот какое у нее было ощущение о намерениях Мэллона: он собирался заглянуть в себя и достать ключ, который позволит ей распахнуть душу и творить самые невообразимые дела, какие только придут в голову. В нем звенело острое желание достичь цели, он был сосредоточен, радостно наэлектризован. Мэллон был так красив, что аж больно смотреть: этот человек пришел в такое согласие с самим собой и поставленными целями, что вряд ли мог погибнуть, достигая их. Церемония не должна убить его. А это означает только, что он просто уедет в другой уголок страны. Такой вариант будущего не делал Миногу ни капельки счастливее, чем тот, о котором он объявил сразу, но все-таки это в миллион раз лучше смерти.