Темная материя

— Да не боюсь я твоего дома, — сказал Олсон.

Я понял, что он сказал правду, но не всю.

— Поверь мне, я в этом клоповнике бывал намного чаще, чем ты можешь вообразить. Но какого дьявола тебе все-таки от меня надо?

Я вставил длинный ключ в массивный замок и распахнул дверь в просторную прихожую со стенами палисандрового дерева, ковром из Шираза и китайской вазой с мясистыми каллами.

— Для начала, — сказал я первое, что пришло в голову, — я бы хотел послушать о Бретте Милстрэпе.

Это заявление, которое я выдал, почти не задумываясь, поразило меня самого. Если б я хоть немного поразмыслил, я сказал бы, что давным-давно забыл имя второго студента из круга обожателей Мэллона.

Олсон в ярости остановился:

— А когда я, по-твоему, мог встретить Бретта Милстрэпа?

Не в силах сдержаться, он обернулся и посмотрел на угол, из-за которого мы только что вышли: противоречие между острой потребностью скрыться в доме и нежеланием входить пригвоздило его к цементному крыльцу. Видеть это было невыносимо.

Качая головой, Дон наконец переступил порог. Цепким взглядом он окинул гостиную, зыркнул на угловую лестницу; пытается освоиться, предположил я. Теплые отблески серебра и полированного дерева манили и отталкивали его, наверное, в равной степени.

— Сколько здесь комнат?

— Двенадцать или четырнадцать, в зависимости от того, как считать.

— От того, как считать, — пробормотал он и осторожно ступил на переплетающиеся длинными стеблями тюльпаны, вытканные на ковровой дорожке.

— Скажи мне, — спросил я с верхних ступенек, — ты встречался с Милстрэпом случайно или он искал тебя?

— Все почему-то считают, что у меня есть эти ответы. А их, между прочим, нет.

Мы поднялись к оборудованному под комнату бельэтажу, обстановку которого составляли письменный стол, красивое кожаное кресло, прямоугольная ваза с живыми цветами и книжные полки вдоль лестницы на третий этаж. Полутемный, с книгами по стенам коридор вел в недра дома.

— Если вдруг попадешь в беду, — сказал Олсон, — пусть твой адвокат сделает все, чтобы добиться домашнего ареста.

Он привалился к перилам, сощурил глаза, поджал губы. Волна козлиной вони поплыла от него.

— Пока будешь в душе, я подберу тебе кое-какую одежду. Все, что снимешь, брось в корзину. Кстати, обувь какого размера?

Олсон опустил взгляд на свои стоптанные, заляпанные грязью кеды.

— Десять с половиной. А что?

— По-моему, этот день у тебя будет удачным, — ответил я.

* * *

Через полчаса обновленный Дональд Олсон скользнул в гостиную первого этажа с бесшумной грацией кошки. Я предполагал, он вымоет, расчешет и уложит волосы, сбреет щетину, смажет увлажняющим кремом щеки, переоденется, избавится от запаха. Результат оказался поразительным: Олсон выглядел помолодевшим, довольным и симпатичным. Он надел голубую рубаху, чуть ему великоватую, и зеленые штаны хаки со складками в талии и отворотами внизу. Под отворотами — пара грубоватых ботинок, с отстроченным носком, светлые, почти желтые, из материала, напоминавшего мягкую блестящую кожу. Очарованный замечательными башмаками, Олсон улыбнулся и спросил:

— Ручной работы?

— Можешь оставить себе.

— Ого, ты отдаешь свои башмаки?

— Несколько лет назад у меня ноги раздались на пару размеров. Там коробка со старой обувью — можешь подобрать себе что-нибудь.

Олсон рухнул на диван, раскинул руки и вытянул ноги. Сейчас он напоминал продавца мебели.

— Вот это комфорт. А какова комнатка? Ничего лучшего в жизни не надо, чем такая комната. — Не сгибая ног, он приподнял их, любуясь ботинками. — А вот, скажем, вошел я в самый крутой обувной магазин, во сколько эти малыши встали бы мне?

Он опустил ноги на ковер и подался вперед, приготовившись удивиться.

— Сколько они стоили? Дон, я не помню.

— Ну хотя бы примерно.

— Триста.

Я и правда не помнил, сколько они стоили, но, скорее всего, раза в два дороже.

Олсон покачал ногой:

— Вот уж не думал, что можно таскать на ногах столько денег.

Он опустил ногу и еще раз оглядел себя: разгладил ткань на бедрах, вытянув руки, полюбовался рукавами, пробежался пальцами по ряду пуговиц на рубахе.

— Я смахиваю на парня с домом за городом и вульгарным спортивным автомобилем. Винтажным[23] спортивным автомобилем, как тот, на котором каталась Мередит Брайт. Помнишь ту маленькую красную машинку? С большими хромированными «свушами»[24] по бортам?

— Никогда не видел ее машины, — сказал я. — Я даже никогда не видел Мередит Брайт.

— О, старина, ты много потерял, — загоготал он. — В те годы Мередит Брайт можно было смело называть самой красивой девчонкой в мире.

— Ты знаешь, что случилось с Мередит Брайт? Можешь помочь найти ее?

— От Мередит Брайт твоему проекту будет не много толку.

Я резко выпрямился.

— Чем она сейчас занимается?