Темная материя

И Минога рассчитала в высшей степени верно. В таком знакомом месте, как «Золотые пески Атлантики», моя жена двигалась плавно, плыла, скользила — шагала безошибочно по коридорам, через бескрайнее фойе, по многочисленным комнатам, отличающимся только табличками, ориентировалась в просторных помещениях, где ряды складных кресел обращены к трибунам с микрофонами. Она двигалась как зрячая, потому что изучила подобные места и ощущала их всем телом.

Я видел отели для конференций в Чикаго и Нью-Йорке, видел, как изумительная Минога, когда называли ее имя, встает со стула рядом со мной, делает шаг назад, гордо поднимает голову, улыбаясь в ответ на аплодисменты, и уверенно направляется вокруг длинного, задрапированного белым стола прямо к трибуне поблагодарить представившего ее и произнести свою речь. Она видела — вот что понял ее бдительный муж, она видела своим особым зрением.

Олсон одарил меня смиренным взглядом и расслабленно откинулся на спинку кресла.

— Говоришь, собрала вместе этих женщин? Держу пари, что Минога все сделала как толковый сыщик.

— Ли блестяще провела работу, — сказал я. — Первым делом она собрала их в маленькой кофейне на набережной, где они сто раз бывали прежде, и объявила, что национальная организация прислала ее посоветоваться с выдающимися членами делавэрского филиала о том, как разрешить проблему, которую нью-йоркский офис рассматривает как угрожающую. Ли планировала поговорить с каждой индивидуально, и АФС попросила ее использовать для этого самый официальный из всех залов гостиницы, Директорский салон, как выяснилось, единственный конференц-зал отеля, которым АФС никогда прежде не пользовалась.

* * *

Вот только в Директорском салоне, призналась Минога, она почти всегда ощущала присутствие какого-то неведомого существа, будто бы привлеченного роскошью помещения, которую мог ощутить даже незрячий. Если войти в салон и тихонько постоять, впитывая атмосферу, можно почувствовать, что стены покрыты панелями дорогого темного дерева, прекрасные старинные картины и гобелены висят под маленькими лампами с мягким светом, а ноги твои стоят на цветастом персидском ковре.

— Понимаешь? — спросила Минога. — Обстановка будит в тебе вибрации, ты чувствуешь присутствие картин, чувствуешь светильники над ними, текстуры холстов и тканей, едва уловимые изменения в давлении воздуха: старинные и ценные вещи влияют на атмосферу совсем не так, как новые или сделанные менее искусно, что с этим поделаешь? Все вызывает движение. Но в той удивительной комнате столько всего происходило: отчетливо ощущаешь, будто невидимое, непроявленное всегда здесь, ждет тебя — ждет, чтобы присмотреться, распознать и раскусить тебя! Естественно, зрячим людям эти ощущения неведомы. Мне вообще порой кажется, что зрячие зачастую бывают просто слепы.