Темная материя

На секунду Шильфа охватывает такое счастье, что хочется плакать. Но, разумеется, он, как и все люди, давно уже променял способность плакать на потребность мстить. Он ясно понимает, что ни для кого уже не создаст домашнего очага. В его власти только наказать того, кто посмел разрушить такое драгоценное достояние, как домашний очаг. Комиссар делает шаг назад; ему приходится следить за тем, чтобы не падать вперед. Он чувствует, как бьется пульс внутри птичьего яйца, и чувствует, как работает второй закон термодинамики, чтобы развеять его самого и его дело путем перехода в состояние нарастающего хаоса. Скоро у него не останется никаких сил и он уже ничего не сможет противопоставить распаду. Его задача собраться для последнего усилия. Еще полдня, еще одна ночь. Последняя попытка навести в чем-то порядок. Оба ангела стоят, взявшись за руки. На макушках у них вспыхивают отблески картин, изображающих столкновение ускоренных элементарных частиц.

— Наблюдение, — говорит из микрофонов мужской голос, — отбирает из всех возможных процессов тот, который действительно имел место.

— Я здесь, — говорит Шильф.

Спина Майки напрягается, и она медленно оборачивается назад.

— Я знаю, — говорит она.

Яркая вспышка на экране озаряет зал белым светом. Лицо Майки проступает с детальной отчетливостью: холодноватое и непроницаемое, как передержанная фотография. Оборачивается и Лиам. Его глаза похожи на твердые кусочки голубого пластика. Узнав комиссара, он демонстративно поворачивается к нему спиной.

— Я считаю возмутительным, что вы ведете за нами слежку.

— Но я вовсе не веду за вами слежку! — приглушенно восклицает комиссар.

— Никакой элементарный феномен не является реальным феноменом, — произносит мужской голос, — пока он не стал фактом наблюдения.

Под куполом разгуливает мультяшный кот. Дети громко радуются, лес рук вытягивается над чащей людского кустарника.

— Я хотел спросить, как вы поживаете.

Майка беззвучно смеется:

— Уходите! С нас уже совершенно нечего взять!

Кота закрывают в ящике. Шильф уже знает, что будет дальше. Про кота Шрёдингера он тоже прочитал в Интернете. Пока никто не может заглянуть в ящик, кот одновременно и мертв и жив. Это называется состоянием суперпозиции. В глазах Майки он и Рита тоже образуют такую суперпозицию. Майка не видит разницы между комиссаром и комиссаршей. Полицейская работа есть полицейская работа. Бесполезно было бы объяснять ей, что не его вина в том, как обращаются с Себастьяном. Что он, напротив, избавил его от унижений предварительного заключения. Скажи он это, Майка тем более сочла бы его лгуном.

Лихорадочное тиканье каких-то часов дергает Шильфа за нервы. Прислушавшись, он с облегчением понимает, что на сей раз тикает в микрофонах, а не в его голове.

— Насчет того, что проводили домашний обыск, я очень сожалею, — произносит он наконец. — Я должен извиниться за мою коллегу.

— Какой такой домашний обыск? — спрашивает Майка.

— Вы ничего об этом не знали?

— Со вчерашнего дня меня не было в квартире.

— Так значит, — говорит Шильф, холодея от объявшего его ужаса, — так значит, вы его бросили?

— Он выбросил нас из головы и из сердца. А мы просто выселились из квартиры. По сравнению с ним — всего лишь формальность.

— Нет, — возражает Шильф. — Вы ошибаетесь. Себастьян бы никогда…

— Господин комиссар, — шепчет Майка, придвигаясь к нему головой, чтобы не услышал Лиам, — мой муж убил Даббелинга?

— Да.

— Спасибо, — отвечает Майка и отворачивается. — Хорошо услышать ясный ответ.

— Он этого не хотел.

— Ничего никогда не делается без желания.

— Его шантажировали.

— И вы ему верите?

— Странно, да? А притом это вы с ним женаты. Не я.

— Верю я или нет, уже не играет роли.

— Вы снова ошибаетесь.

Комиссар немного сдвигается в сторону, чтобы сбоку заглянуть Майке в лицо. Она не улыбается. В ее выражении не заметно ни отчаяния, ни злости, ни горя.

Статуя, думает Шильф. Холодная внутри, снаружи — одна лишь форма.

— Представьте себе, что трое вместе идут по удобной дороге. Вдруг дорога кончилась. И тут один из троих, не задумываясь, кидается в кусты и убегает. Один.

— Абсолютно неправильная картина.

— Может, прекратите наконец шушукаться? — возмущенно спрашивает женщина рядом с Майкой.

— Через минуту закончим, — говорит Шильф, выставив на свет служебное удостоверение.

— Квантовая физика, — говорит диктор, — открывает нашему мышлению совершенно новую действительность.

— Все, что я предпринимаю, служит для того, чтобы доказать невиновность Себастьяна, — говорит комиссар Майке. — Причем доказать это вам.

— Почему?

— Я хочу, чтобы вы остались с ним вместе.

— Почему?

«Потому что ты — часть той открытки, которую я хочу приклеить на дверцу моих воспоминаний», — думает Шильф.

Обеими руками он трет себе лицо. Он затягивает разговор, потому что наслаждается разговором с этой женщиной. Он должен взять себя в руки и перестать любоваться трогательными пушистыми волосиками у нее надо лбом и почти белыми ресницами. Сейчас важно хорошо использовать последние секунды, пока она его еще слушает, скрестив руки и обратив гладкое лицо к куполу.