Темная материя

За одним из окон на полу своего кабинета, склонив голову и подобрав под себя ноги, сидит Себастьян. Вокруг — бумажные обрезки и всевозможные ножницы, словно он занят тем, что мастерит к Рождеству елочные игрушки. Рядом, тоже на коленках, Лиам, такой же белокурый и светлоглазый, как отец, да и по всей повадке — вылитый Себастьян в миниатюре. Он разглядывает лист красного картона, на котором лазерным принтером отпечатана зубчатая кривая, напоминающая альпийскую панораму. Едва Себастьян берется за ножницы, Лиам предостерегающе поднимает указательный палец:

— Осторожно! Ты дрожишь!

— Потому что стараюсь не дрожать, умник, — бросает в ответ Себастьян.

Сказал и тут же при виде удивленных глаз Лиама пожалел, что заговорил в таком тоне.

Себастьян нервничает, как всегда в первую пятницу месяца, и, как всегда, сваливает свою тревожность на то, что у него выдался тяжелый день. В первую пятницу месяца любой пустяк способен испортить ему настроение. Сегодня виновата была сценка, которая попалась ему на глаза на берегу Дрейзама, куда он ходит в обеденный перерыв подышать между лекциями свежим воздухом. А попалась ему группка людей, которые в стороне от дороги по непонятной причине обступили небольшую кучу песка. Из песка торчал хилый саженец, который держался только благодаря деревянным подпоркам, перетянутым резиновыми лентами. Три садовника стояли, опершись на лопаты. Какой-то долговязый дядя в темном костюме с девчушкой, которая цеплялась ему за брючину, взошел на песчаную кучу и начал торжественно вещать. Дерево года[3]. Черное яблоко[4]. Любовь к родине, к природе, ко всему живому. Сбившиеся в полукруг дамы внимали молча. Затем была пущена в ход лопата, поднявшая символический пласт песка, и девочка оросила почву водой из жестяной лейки. Вокруг зааплодировали. Себастьян невольно подумал об Оскаре — что бы тот сказал при виде этой сцены: «Глянь-ка — стадо стопоходящих, собравшихся на поклонение собственной беспомощности!» И Себастьян посмеялся бы, умалчивая о том, что ощущает-таки в себе пугающее сходство с деревом года — саженцем, поддерживаемым непомерно большими подпорками!

— Ты знаешь, что такое дерево года? — спрашивает он сына. Тот в ответ мотает головой, не сводя глаз с неподвижно застывших в руке отца ножниц. — Дерево года — глупость, — продолжает Себастьян. — Такая глупость, что дальше некуда.

— Сегодня ведь придет Оскар, да?

— Ясно, придет.

Себастьян принимается резать ножницами:

— А что?

— Когда приходит Оскар, ты всегда говоришь странные вещи. И еще, — тут Лиам показывает пальцем на картонный лист, — приносишь домой работу.

— Я думал, тебе нравится взвешивать кривые, нет? — возмутился Себастьян.

В свои десять лет Лиам уже достаточно набрался ума, чтобы оставить такой вопрос без ответа. Разумеется, он любит помогать отцу в проведении физических экспериментов. Он знает, что эта зубчатая линия появилась в результате радиометрических измерений, хотя и не мог бы в точности объяснить, что такое «радиометрические». Интеграл по этой кривой можно вычислить, вырезав полученную плоскую фигуру и взвесив картонку[5]. Но Лиам также знает, что в институте стоят компьютеры, которые в состоянии выполнить эту задачу без ручной работы. Да и вообще, это дело наверняка могло бы потерпеть до понедельника. Значит, вырезание затеяно главным образом ради того, чтобы доставить удовольствие Лиаму, то есть ради душевного спокойствия Себастьяна, которому надо чем-то себя занять на пятничный вечер. Хотя, вообще-то, разделочная доска и острые ножи, которыми гораздо сподручнее вырезать крохотные зубчики и впадины, остались на кухне у Майки.

Когда Майка готовит в честь Оскара, все рабочие принадлежности поступают в ее исключительное распоряжение. Всякий раз, как она утром сообщает, какое новое блюдо собирается приготовить, Себастьян спрашивает себя, отчего эти встречи занимают такое важное место в ее жизни. Восторженное преклонение Лиама перед великим женевским физиком, казалось бы, скорее должно было настраивать Майку против его визитов. Да и в разговоре Оскар обращается к ней подчеркнуто иронически. И тем не менее именно Майка десять лет назад придумала традицию совместных застолий и сама же по сей день ее поддерживает. Себастьян догадывается, что она, будь то сознательно или бессознательно, старается что-то там ввести в упорядоченную колею. Что-то, что пускай уж лучше протекает у нее на глазах, чем бесконтрольно развивалось бы в каких-то потаенных сферах. В чем состоит это что-то, они с ней никогда не выясняли. В душе Себастьян восхищался своей женой, наблюдая ее тихое упорство. «Он ведь придет в пятницу?» — спрашивала она обычно, и Себастьян молча кивал в ответ. Вот и все.

К середине кривая упрощалась, в конце снова становилась сложнее. Лиам обеими руками поддерживает картонный лист и издает ликующий возглас, когда из-под ножниц, благополучно преодолевших последний зубец, падает на пол ненужный остаток. Бережно держа удавшееся изделие за края, он первым бежит на кухню, посмотреть, свободны ли кухонные весы.