Темная ночь

Сабин вздрогнул, вспомнив, какие ужасные разрушения они причинили, сколько людей пострадало по их вине. Для того чтобы снова прийти в себя, им потребовалось много времени, но когда это произошло, было уже слишком поздно. Они лишились возможности стать частью общества, быть кем-то иным, а не только воинами. Охотники не позволили бы им сделать этого. Эти чудовища не только убили Бадена, но и уничтожили всех людей, к которым воины испытывали привязанность, и разрушили все, что те считали своим домом. За это Сабин готовился бороться с ними до конца дней, то есть вечно. Он будет сражаться до тех пор, пока не падет последний из них.

Сабин сел, опершись на изголовье кровати:

– Есть новости?

– Куча, – ответил Гидеон.

– Никаких, – возразил Кейн, закатывая глаза.

Гидеоном овладел дух Лжи. В отличие от Сабина он не мог произнести ни одного правдивого слова. Все находившиеся в комнате знали, что слова Гидеона следует воспринимать с точностью наоборот.

Сабин наградил Гидеона взглядом, обозначавшим, что в следующий раз тому стоит держать рот на замке. И Гидеон пожал плечами, как будто говоря: «Я делаю то, что хочу и когда хочу». Хотя слова «как будто» в данном случае были неуместны. Гидеон действительно делал только то, что хотел. И так было всегда. Непослушание жило у него в крови.

Он был высоким и статным, настоящим воином, таким же, как и Сабин, но на этом сходство заканчивалось. В то время как у Сабина были каштановые волосы, карие глаза и довольно грубые черты лица, Гидеон был истинным панком, носившим одежду, свойственную готам, немного неопрятным, но в то же время обладавшим обаянием кинозвезды.

Гидеон окрашивал свои блеклые волосы в ярко-синий цвет с металлическим отливом и говорил, что поступает так потому, что это единственное, из-за чего у него глаза вылезают на лоб. Конечно, это была ложь. Вероятно, его облик служил предупреждением для людей, будто говоря: «Вы можете приблизиться ко мне, но на свой страх и риск». Все его тело было покрыто пирсингом и татуировками. Гидеон носил только черное и никогда не выходил из дома, не разместив на своем теле целый арсенал.

Правда, так поступали все они.

– Где Страйдер? – спросил Сабин.

Гидеон уже открыл рот, чтобы ответить (конечно же солгав), но Кейн, одержимый демоном Бедствий, прервал его:

– Он не может признать поражение. Он все еще ищет.

«Конечно, – подумал Сабин. – Я должен был знать об этом». Поскольку внутри Страйдера жил демон Поражения, ему приходилось побеждать, причем независимо от того в чем – в войнах, картах, пинг-понге. Иначе он испытывал физические страдания и не мог на протяжении нескольких дней встать с постели.

Сабин попросил своих людей поговорить с местными жителями, надеясь узнать что-то новое о ларце, и Страйдер не вернется до тех пор, пока не сделает это.

Камео, единственная женщина в их проклятой команде, проследовала в шикарный холл, располагавшийся напротив кровати. Некогда она тоже была бессмертной воительницей, служившей богам. Подобно другим воинам, она испытала огромную обиду, когда охранять Дим-Униак выбрали Пандору. Но в отличие от них ее оскорбило не то, что эта честь досталась женщине, а то, что этой женщиной была не она сама. Сабин все еще помнил, какая широкая улыбка была на ее лице в день, когда они решили низвергнуть Пандору. После этого она больше никогда не улыбалась.

– Местные не хотят ничего говорить нам, – произнесла она. – По какой-то причине они считают воинов ангелами – представляете? – и не хотят предавать их.

Сабин слушал ее с тяжелым сердцем. Камео была самым несчастным существом, которое он когда-либо видел.

Нет, она не была уродлива. Отнюдь. Эта женщина была невысокой и изящной, могла похвастаться темными волосами и поразительно яркими светло-голубыми, почти прозрачными глазами. Но внутри ее обитал дух Печали, поэтому в ее жизни не было места смеху, легкомыслию и радости.

Сабин на протяжении столетий пытался развеселить ее. Но независимо от того, что он делал или говорил, Камео всегда была на грани самоубийства. Вся печаль мира плавала в этих светло-голубых глазах и звучала в ее голосе. Он не понимал, как этой женщине удается не сойти с ума.

Он почесал подбородок, а его взгляд одновременно искал Амана.

– А ты выяснил что-нибудь? – спросил он.

Аман прижался к дальней стене, из-за чего казался глубоким темным рубцом, уродующим светлую комнату. У него были черная кожа, карие глаза, он весь был темным и, приблизившись к кому-либо, узнавал самые сокровенные тайны этого человека. «Должно быть, это тяжелая ноша, – думал Сабин. – Если учесть, насколько отвратительные тайны хранит каждый из нас».

Возможно, Аман говорил так редко именно потому, что опасался случайно обнажить скрытую правду, боялся того, что станет причиной массовой паники.