Темная половина (Dark Side)

Один ее дом был продан в 1984, второй – в 1986 году, под надзором бесстрастного представителя налогового управления. Она держалась за третий дом на Эл-стрит столь же упрямо, как проигрывающий все в рулетку игрок за последнюю свою фишку. Она надеялась, что где-то совсем рядом стоит удача, еще немного – и что-то Случится. Но ничего такого не Случилось до сего времени, и она не думала уже, что может Случиться на следующий год или в два последующих года... Если бы это произошло, она упаковала бы чемоданы и отправилась в Аруба. А пока она должна просто держаться изо всех сил.

Что она всегда делала и что собиралась делать и дальше.

И спаси Бог того, кто попадется ей на дороге.

Например, такой как Фредерик Клоусон, этот «мистер Большой кадр».

Она долезла до площадки второго этажа. Из квартиры Шульмана неслись завывания «Ганз-н-Роузес». «Заглуши свой... ПЛЕЕР!» – завизжала она на самых верхних нотах... а когда Доди Эберхарт подымала крик до максимального децибельного уровня, начинали трескаться стекла, глохли малые дети и собаки падали замертво.

Музыка сразу перешла с воплей на шепот. Доди могла представить себе чету Шульманов, замерших друг против друга, как перепуганная пара котят во время грозового шквала, и надеющихся от всей души, что это не их собирается инспектировать самая страшная ведьма Эл-Стрит. Они боялись ее. Это было не столь уж неразумно. Шульман был юрисконсультом весьма солидной фирмы, но ему не хватало еще двух заработанных язв, чтобы стать достаточно независимым и иметь право утихомирить Доди. Если бы они повстречались на более позднем этапе его жизни снова, ей бы выпало на долю выносить за ним помои, он знал это – и это его утешало.

Доди повернула за угол и начала взбираться на третий этаж, где обитал Фредерик «Мистер Большой кадр» Клоусон в своем изысканном великолепии. Она шла все той же равномерной походкой носорога, пересекающего вельд, с задранной вверх головой, и лестница подрагивала от мощи и значительности всего здесь происходящего.

Она искала глазами нечто впереди себя.

Клоусон не находился даже на том жалком лестничном уровне юрисконсульта. Он вообще сейчас не имел какого-нибудь уровня. Как и все студенты, изучающие юриспруденцию, которых Доди встречала когда-либо (в основном, как арендаторов комнат или квартир, поскольку она никогда не имела желания сходиться с ними даже, как она говорила, в той ее «другой жизни»), он отличался горячими желаниями и жалкими доходами. Доди почти никогда не смешивала эти два компонента. Если у тебя нет денег, то и нечего переть по этой жизни подобно тупому быку, увидевшему где-то вдали смазливую телку. Если ты не покончишь с таким поведением, то вполне возможно, тебя повесят за задницу за то, что ты не платишь в срок.

Конечно, фигурально выражаясь.

До сих пор Фредерику Клоусону как-то удавалось увертываться от ее нападок и упреков. Он уже задолжал за четыре месяца, и она терпела это потому, что он сумел ее убедить, что в его случае даже старое священное писание свидетельствует об истине его утверждений (или может засвидетельствовать): он действительно должен получить деньги, переведенные на его счет.

Ему бы не удалось наобещать ей что-либо, если бы он перепутал Сиднея Шелдона с Робертом Ладлэмом или Викторию Хольт с Розмари Роджерс, поскольку она бы тогда не дала этому человеку ломаного гроша. Но она увлекалась криминальными романами, и чем они были ближе к документальным, тем больше она их ценила. Она предполагала, что в мире немало людей, которые побегут за книгой, только если в воскресном выпуске «Пост» ее авторы будут перечислены в списках бестселлеров по разряду романтических саг или шпионских романов. Что же касается ее, то она прочитала почти всего Элмора Леонарда задолго до тех лет, когда он стал возглавлять книжные хиты, а также отлично знала книги таких парней, как Джим Томпсон, Дэвид Гудис, Хорас Маккой, Чарльз Уиллефорд, да и других. Если говорить коротко, то Доди Эберхарт особо любила романы, где мужчины грабили банки, стреляли друг в друга и демонстрировали любовь к женщинам, главным образом, вышибая из них дерьмо.

Джордж Старк, по ее мнению, был – или должен был быть – самым лучшим из всех писателей. Ей чрезвычайно нравились все его вещи от «Пути Мэшина» и «Оксфордских голубых» до «Дороги на Вавилон», которая была последним из его шедевров.

«Большой кадр» был окружен записями и романами Старка во время ее первого визита к нему по поводу задолженности по арендной плате (тогда просрочка составляла всего три дня, но если им дать хотя бы дюйм, они возьмут и целую милю), и после проявленного ею законного беспокойства о своих доходах и его обещаниях выдать ей чек завтра пополудни, она поинтересовалась, являются ли все эти издания романов Старка необходимыми для его карьеры в юриспруденции.

«Нет, – отвечал Клоусон с лучезарной и хищной улыбкой, – но они могут как раз финансировать одну такую карьеру».