Темная половина (Dark Side)

То, что происходило сейчас, очень походило на тогдашнее состояние – Тад был полностью отключен от мира. В армии подобное состояние называли «групповое трахание». Да. Хороший термин. Вообще, когда дело касается терминологии, армия всегда и по-настоящему на высоте. Он здесь сидел в самом центре огромного и великого группового трахания. Он сидел на кресле, не в кресле, а именно на нем, подавшись вперед с телефоном в руке, уставившись мертвыми глазами на телевизор. Он был уверен, что Лиз вошла в дверной проем, она спрашивает, кто это, и что случилось. И все это напоминало тот день на озере Дэвиса, в точности, как тогда, грязный носок из хлопка в его глотке, тот самый, который не идет ни туда ни сюда, все линии связи между мозгом и сердцем внезапно заблокированы, «мы просим извинения за эту непредвиденную помеху, рабочий режим будет восстановлен как можно скорее, а может быть, он вообще никогда не будет восстановлен, но в любом случае радуйтесь своему пребыванию в прекрасном нижнем городе Эндсвилл, месте, где оканчиваются все железнодорожные пути».

Затем это сразу лопнуло, точно так же, как и тогда, и он сделал глубокий вдох. Сердце тут же откликнулось двумя быстрыми галопирующими ударами в его груди, а затем восстановило регулярный ритм... хотя темп был еще убыстрен, слишком убыстрен.

Этот крик. Боже милостивый, этот крик.

Лиз сейчас бежала через комнату, и он осознал, что она выхватила телефонный аппарат из его руки, только когда услышал ее возгласы «Хэллоу?» и «Кто это?», повторяющиеся раз за разом. Затем она услышала гудки прерванной связи и поставила телефон на место.

– Мириам, – наконец удалось вымолвить Таду, когда Лиз повернулась к нему. – Это была Мириам, и она кричала.

За исключением своих книг, я нигде и никого не убивал.

Воробьи летают снова.

Мы называем это дурацкой начинкой.

Мы называем это Эндсвилл.

Хочу смыться назад на север, босс. Вы сочините мне алиби, потому что я хочу смыться на север. Отрежьте-ка мне кусок мяса.

– Мириам? Кричала? Мириам Коули? Тад, что происходит?

– Это он, – ответил Тад. – Я знаю, это он. Я думаю, что знал об этом почти с самого начала, а затем сегодня... днем... я ощутил еще одно...

– Еще что? – Пальцы Лиз уперлись в ее шею, тяжело надавливая. – Еще одно затемнение сознания? Еще один транс?

– И то, и другое, – сказал Тад. – Воробьи летают снова. Я написал много сумасшедшего бреда на листе бумаги, когда я был выключен. Я выбросил это, но ее имя было на листе, Лиз. Имя Мириам было частью того, что я написал в то время, когда я был отключен... и...

Он остановился. Его глаза открывались все шире и шире.

– Тад? Тад, что с тобой? – Она схватила его за руку, потрясла ее. – Что это такое?

– В ее гостиной был плакат, – сказал он. Он слышал свой голос, словно это был голос совершенно постороннего человека, голос, пришедший издалека. Внеземной, быть может. – Плакат бродвейского мюзикла. «Кошки». Я видел его, когда в последний раз был у нее в квартире. «Кошки». ТЕПЕРЬ И НАВСЕГДА. Я это тоже написал. Я написал это потому, что он был там, и поэтому я тоже был там, часть меня, часть меня самого смотрела его глазами...

Он взглянул на нее. Он смотрел на Лиз широко открытыми глазами.

– Это не опухоль, Лиз. По крайней мере, не та, что внутри моего тела.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – почти прокричала Лиз.

– Я должен позвонить Рику, – пробормотал Тад. – Часть его мозга, казалось, оторвалась от общего массива и двинулась куда-то, блестя и разговаривая сама с собой при помощи изображений и грубых ярких символов. Это было подобно состоянию, когда он писал, но он в первый раз столкнулся с этим явлением в реальной жизни, по крайней мере, он ранее ничего похожего на это не мог вспомнить. – В реальной жизни – а не писал ли он реальную жизнь? – задал вдруг он себе вопрос. Он так не думает. Более вероятно другое.

– Тад, пожалуйста!

– Я должен предупредить Рика. Он может быть в опасности.

– Тад, ты ничего не объясняешь!

Нет, конечно, нет. И если он начнет объяснять, он вряд ли внесет какую-то ясность, скорее наоборот... и пока он будет терять время, унимая слезы жены, ничем почти и не вызванные, Джордж Старк может пересечь те девять жилых блоков в Манхэттене, отделяющих квартиры Рика и его бывшей жены друг от друга. Сидя на заднем сиденье в такси или за рулем черного «Торнадо» из сна Тада – а почему бы и нет, если уж вы пошли по дороге безумия, то почему бы не пройти по этой дороге до самого конца? Сидя там, куря сигареты и готовый прикончить Рика, так же просто, как было с Мириам...

Убил ли он ее?

Может быть, он только припугнул Мириам, оставив ее рыдать в шоке. Или он только поранил ее – только лишь; при этой, второй мысли это кажется вероятным. Что она сказала? Не дай ему снова полоснуть меня, не дай этому головорезу снова полоснуть меня". И на бумаге было сказано «порезы». И не написал ли он также «оканчивается»?

Да. Да, это было. Но это же относится ко сну. Что делать с Эндсвиллом, местом, где оканчиваются все железнодорожные пути? Что это значит? Может, она еще жива?

Он молился, чтобы это было так.