Темная Прага

Мужчина запнулся на каменной мостовой и рухнул на землю, едва увернувшись, чтобы не сломать себе нос. Он был немного пьян, расстроен и близорук, а вместе с тем дома его ждала жена и четверо чудных детишек. Но разве об этом он мечтал? Его дед был сапожником, как и отец, и дядя, а ему просто досталось семейное дело, и никто не спрашивал его, хочет он этого или нет. Рутинная работа, глупая жена и четверо вечно грязных голодных и галдящих детей — вот что он получил. Черт бы все это побрал.

Мимо промчалась карета, едва не задавив несчастного. Мужчина вскочил на ноги. Подхватив камень, он размахнулся и кинул его в обидчика. Далеко. Не попал.

— Грязная собака, — выругался сапожник.

А еще ночь способна убивать.

— Добрый человек, какой сегодня день? — спросил Эдвард.

— Пятница, — ответил мужчина, вытерев нос рукавом.

— Гм… больше похоже на воскресенье, — сказал вампир, задумавшись.

Сапожник махнул рукой на странного незнакомца и зашагал дальше, но тот снова преградил ему путь.

— Ну что тебе еще? — грубо произнес сапожник, смачно выругавшись.

Эдвард причмокнул, предвкушая скорую трапезу.

— Хотите сыграть в игру, любезный? — вампир лукаво улыбнулся.

— Что ты мелешь?..

— Ты убегаешь, я догоняю, — перебив сапожника, сказал граф.

— Я не…

Страх, как ведро холодной воды, отрезвляюще подействовал на мужчину. Очень странные зубы были у этого господина. Клыки гораздо длиннее, чем у обычного человека, как в байках про вампиров. Вот только сейчас байка перестала быть глупой детской страшилкой, обретая реальную основу.

— Кто ты такой? — дрожащим голосом спросил сапожник.

— Твоя смерть, — усмехнулся Эдвард. — Я охотник, а ты моя жертва. Так что будь добр, доставь мне удовольствие и посопротивляйся чуток. Иначе мне будет неинтересно.

Мужчина, раскрыв рот, в ужасе глядел на Эдварда, не имея возможности пошевелиться.

— Ну, беги же. Может тебе еще удастся спасти себя, — улыбнулся вампир.

Сапожник бросился в сторону. Эдвард медленно двинулся за ним, устало вздохнув. И так каждый раз. Никакой фантазии у этих людей.

Вскоре граф нашел свою жертву, пытающеюся перелезть через забор чьего-то особняка.

Вампир с легкостью сдернул его вниз, и, схватив за грудки, поднял на ноги.

— Может, тебе станет легче — мне это тоже не приносит удовольствия, — ответил Эдвард. Соврал, конечно.

Вампир уже приметил подходящее место, где можно было расправиться со своей жертвой. Спустя несколько минут он прижал несчастного к стене.

— Ты ведь заботился о своем здоровье? — поинтересовался Эдвард. — Ладно. Можешь не отвечать. Я это и так пойму по твоей крови.

Сапожника трясло как от лихорадки.

Граф нащупал сонную артерию на шее мужчины и улыбнулся.

— Больно не будет. Только если со всем чуть-чуть…

Вампир жадно впился клыками в шею. Эдвард чувствовал, как мужчина слабеет в его руках, не пытаясь сопротивляться. Наконец граф остановился, выпустив свою жертву.

Сапожник упал на грязную кучу, едва дыша.

— Я могу продлить твое существование на несколько веков. Ты хочешь этого? — опустившись на корточки перед мужчиной, спросил Эдвард.

Сапожник, не моргая, смотрел на своего убийцу, проклиная все свои прошлые мысли и вспоминая все известные ему молитвы.

— Ты станешь вампиром. Весь мир будет у тебя на ладони, конечно, придется забыть о своих родственниках. Ну, так что?

— Занимаешься благотворительностью? — спросила Анна, возникнув рядом с Эдвардом.

— Мне всегда так жаль их, — печально произнес граф.

Анна возникла позади, неслышимая и почти невидимая — стояла, как тень, как фантом в ночи и с интересом наблюдала за Эдвардом. Точнее — за его жертвой. Мужчина в ужасе смотрел на вампира, не произнося не слова. «Дева Мария, защити», — молил он про себя. Взгляд Эдварда завораживал, гипнотизировал, поглощал — в этом взгляде словно отражалась вся боль и весь страх несчастного сапожника.

— Ну что, ты этого хочешь? — переспросил Эдвард.

Мужчина не знал, что следует ему говорить и что делать, точнее — понимал, что ничто его уже не спасет.

Анна сделала шаг назад и окончательно слилась с ночью. Ей не доставляло удовольствия наблюдать, как питаются вампиры — что, впрочем, никоим образом не отменяло ее потребности в пище. Кровь… Не только кровь, но и агония жертв — без этого нельзя было почувствовать всю сладость трапезы.

Она услышала сдавленный предсмертный крик мужчины — настолько короткий и тихий, что никто из людей не смог бы его услышать. Завтра здесь, на мостовой, найдут его труп и наверняка даже не обратят особого внимания… Конечно, это же не герцог Фридрих фон Валленштайн, а какой-то никому не нужный человечек — один из многих. Так она обычно и относилась к своим жертвам.

Анна уже не была голодна — она нашла свою жертву на пустых улицах ночной Праги. Теперь, когда Фридрих мертв, она не видела смысла голодать, ждать тех нестерпимых приступов, когда мысли сводятся лишь к одному — победить Голод! Анна ясно помнила, как ее одолевала только одна мысль: «Кровь, кровь, кровь…».