Темная Прага

Граф спустился с лестницы, выискивая взглядом свою трость, которую где-то обронил. Легко откинув носком ботинка остатки столика, вампир подхватил свое верное оружие и развернулся к Виктории.

— Что значит — не можешь? — спокойно поинтересовался Эдвард. — Теперь для тебя не существует этого слова, моя девочка. Если ты не убьешь его, то он убьет тебя. А если не он, то солнце и разъяренная толпа. И я не смогу тебе помочь, Виктория, ты должна выбрать. Перейти грань или…

Очередной камень врезался в стекло и упал к ногам графа.

— Скорее, Виктория, — поторопил ее Эдвард. — Нам нужно уходить, но перед этим надо закончить все дела.

Граф сел в единственное уцелевшее кресло, где ранее восседала графиня Анна Варвик. Яд, а потом и бой с Евой вымотали его. Ему нужен был сон, но в данный момент это была недозволенная роскошь.

Эдвард внимательно посмотрел на Бездружица, и тот опустился на колени перед Вик, склонив голову на бок.

— Давай же! — нетерпеливо произнес вампир, обращаясь к девочке.

В этот момент Ева дала о себе знать, пытаясь расколотить крышку сундука изнутри. Рихард бросил рассеянный взгляд на сундук, однако не придал этому звуку никакого внимания — и, правда, какое это все имело сейчас значение?

Вик вздрогнула всем телом и удивленно взглянула на Эдварда. В глазах последнего сквозило нетерпение, досада и… злость? В ней же самой боролись весьма и весьма противоречивые чувства. Обида, злоба, безумный, умопомрачающий страх и полное, холодное понимание. Понимание того факта, что, как ни крути, а от своей природы не уйти. И чем раньше она смирится с неизбежным — тем лучше и проще будет всем и ему в первую очередь. Ну, упрется она сейчас, ну, оставит она этого несчастного Бездружица в живых…

Она оставит. Граф не допустит того, что бы эти двое вышли отсюда живыми. Смысл всего этого, если этот человек и так погибнет, а она, Виктория, как бы не крепилась, все равно сорвется — против природы не попрешь!

«Но я не могу. Не могу лишить человека жизни!»

«Почему это не можешь?» — вкрадчиво поинтересовался вдруг внезапно появившийся внутренний голос. — «Помнится, в твоем случае это никого не остановило. Скорее даже наоборот».

«Не правда! Я жива. Жива, слышишь!»

«Да ну?»

На последний вопрос девушка так и не смогла ответить — в комнату, разбив еще одно окно и пролетев через все помещение, влетел еще один камень. Крики становились все громче, отдавая какими-то паническими и истерическими нотками. Медлить было нельзя.

Решай, девочка.

Виктория вновь посмотрела в глаза своему… хозяину? Карие глаза завораживали. И вдруг девушка с холодной, отрешенной ясностью поняла, что она все еще хочет пойти за этими глазами куда угодно. В рай, ад, на край света, в глубины океана — не важно. Все, что угодно, куда угодно, с кем угодно, но лишь бы он был рядом. Любовь? Возможно.

«Решай!»

И она решила. Кровь — это жизнь, а она хочет жить. Впервые, наверное, за много-много лет…

— О, Боже мой, Вик, нет… — на одном дыхании прошептал Рихард.

Ее клыки легко прокусили кожу на шее, открывая крови путь наружу, прямо в ротик к юной вампирше. Через пару минут все было кончено. Бездыханное тело, еще не остывшее от недавно теплившейся в нем жизни, медленно опустилось на пол. Вик аккуратно промокнула алые губы шелковым платком, как и подобает настоящей леди. Ведь теперь она леди, правда?

Она распрямилась, расправила плечи и немного дерзко улыбнулась зрителям сего спектакля. Теперь перед ними стояла молодая, уверенная в себе девушка, а не забитый ребенок, каким она была до. Даже платье графини теперь совсем не казалось лишним. Ну, что ж, пора привыкать к обещанной лучшей жизни.

Казалось, весь мир застыл в ожидании одной лишь Виктории. Анна позавидовала самообладанию Рихарда — она бы на его месте давно потеряла сознание от одного вида Вик. Такой Вик. Но, в конце концов, Анна и не была полицейским инспектором, мужчиной, которому, быть может, приходилось видеть вещи и пострашнее.

Вот так вот картина мира, создаваемая научной революцией и техническим прогрессом рушилась на глазах. Да, инспектор, вампиры существуют.

Анна улыбнулась про себя, поудобнее устроившись на мягком ковре, — все равно Рихард не смотрел в ее сторону, а изображать невинно убиенную жертву стало порядком надоедать. Она даже решила приоткрыть глаза, чтобы в полной мере полюбоваться картиной происходящего вокруг абсурда. Но тут же их пришлось прикрыть из-за показавшегося ослепительно ярким солнечного света, проникающего через оконный проем. «Тут раньше было стекло», — мрачно отметила про себя Анна, постепенно пытаясь привыкнуть к слепящему свету.

Однако стекло — до того капризный материал, что всего от нескольких метко закинутых камней разбивается и со звоном осыпается на пол. И вампирше теперь приходится терпеть не только резкие и громкие выкрики с улицы, но и пусть и рассеянный, но солнечный свет, который для нее был по меньшей мере неприятен, а уж если говорить начистоту — просто невыносим.

«Эдвард, когда все это закончится?» — интонации через мысленное общение передать было сложно, но Анна постаралась.