Темная принцесса (ЛП)

Каждый из его шрамов заставляет мое сердце болеть за него, а тайна, скрывающаяся за большинством, заставляет мою голову кружиться от возможностей.

Особенно ожоги.

— Таким образом, когда я верну тебя под свое начало, я получу легкий доступ к тому, чего я хочу больше всего.

Его высокомерная ухмылка заставляет мои кулаки сжиматься, и он не пропускает этот движение.

— Тогда давай, Ангел. Я хочу увидеть огонь, который ты прячешь внутри. Я знаю, что он там. Я видел его.

Я смотрю на него, когда он подкрадывается ближе.

— Я хочу испытать, что ты на самом деле чувствуешь каждый раз, когда понимаешь, что тебя держали в неведении. Я хочу знать, какой бесполезной ты себя чувствуешь каждый раз, когда мы говорим тебе оставаться дома, когда мы запираем тебя, как бесполезную маленькую принцессу, и держим завернутой в вату.

— Деймон, — рычу я, гнев сжимает мои внутренности, моя кровь начинает кипеть.

— Ты хочешь вырваться на свободу, красавица? Ты хочешь показать своему отцу, Нико, всем парням, что ты не из тех, кого следует упускать из виду? Ты хочешь доказать свою ценность, показать, что ты такая же способная, как Стелла и Эмми?

Рычание гнева вырывается из моего горла, когда я бросаюсь на него.

Я не совсем бесполезна. Девочки неделями учили меня основам. Я умею наносить удары, и, вероятно, в этот момент я могла бы уложить слабого противника. Но у меня нет никаких намерений выступать против кого-то слабого. Я хочу сразиться с сильными, могущественными и самыми грозными мужчинами в нашем городе. Я хочу победить дьявола, а затем наблюдать, как он превращается обратно в парня, в которого я влюбляюсь быстрее, чем я думала, что это возможно, когда он смотрит на меня с гордостью и благоговением в глазах, потому что он действительно понимает, что я не просто какой-то невинный ангел, посланный произвести на свет маленьких наследников Чирилло.

Мой кулак опускается на его ребра, и с его губ срывается ворчание, а глаза расширяются от удивления силой, стоящей за этим.

Его руки инстинктивно поднимаются, защищая свое тело, но я быстро уворачиваюсь от них.

— Ты собираешься быть помягче со мной, Дьявол? — Я насмехаюсь, когда он не делает ни малейшего движения, чтобы нанести ответный удар, несмотря на то, что костяшки моих пальцев ободраны, а по спине катится пот.

Солнце едва поднялось над горизонтом, но я таю. Небо вокруг нас приобретает красивый оранжевый оттенок, когда все начинает оживать.

— Мы тренируем тебя, а не меня.

— Тогда мне нужен настоящий противник, а не слабак, который слишком напуган, чтобы идти ва-банк.

— Ты называешь меня слабаком, красавица?

— Да, я это сделала. Большой, плохой солдат мафии, слишком напуганный, чтобы идти против принцессы. — Мы оба знаем, что это чушь собачья — во мне нет ничего, что пугало бы его, — но забавно притворяться, когда он стоит там, принимая мое избиение.

Он смеется, и это на краткий миг захватывает мое внимание, позволяя ему взять контроль в свои руки.

Его кулак находит мой живот самым легким ударом, который, я уверена, он когда-либо наносил в своей жизни.

— Киска, — шиплю я, возвращая его удар апперкотом в челюсть.

Дикий рев наполняет воздух, прежде чем он, наконец, отпускает удерживающие его кандалы, и мы действительно начинаем действовать.

— О Боже мой, — выдыхаю я после добрых пятнадцати минут перепалки. Его руки обнимают мое тело, совсем как тогда, когда он вытащил меня из дома этим утром, с меня льет пот, а волосы прилипают к лицу.

— Прекрати это, — требует он.

— Я не могу, — тяжело дышу я, все мое тело дрожит от напряжения.

— Для начала топни мне по ноге, красавица. Если это будет достаточно сильно, моя хватка может ослабнуть. Затем бей по яйцам. Самый быстрый способ поставить мужчину на колени, но, я думаю, ты это уже знала.

— Я не буду бить тебя по яйцам, — возражаю я.

— Ты должна после того, как я с тобой обращался, — мрачно признается он мне на ухо.

— Возможно. Но этого все еще не произойдет.

— Отлично. Мы притворимся, но только потому, что мне нужно, чтобы мой D был полностью исправен. Хотя это единственное, с чем я тебя отпускаю.

— Прекрасно.

Я долго не шевелюсь в надежде, что он потеряет концентрацию, когда солнце поднимется выше в небе и чайки начнут вылетать, чтобы целый день пронзительно кричать и воровать еду, где только смогут ее найти.

Когда я чувствую, что он немного расслабляется, положив подбородок мне на плечо, я поднимаю ногу и опускаю ее так сильно, как только могу без обуви.

Его шокированный вздох прорезает воздух, и его руки ослабевают настолько, что я поворачиваюсь. Я не поднимаю колено, хотя не могу отрицать, что испытываю искушение, просто посмотреть, чем это могло бы закончиться, если бы я отнеслась к этому более серьезно. Вместо этого я бью его кулаком в живот, заставляя его наклониться — я думаю, это делается, чтобы подшутить надо мной, потому что я не могу представить, что это действительно больно, — давая мне время, необходимое, чтобы вытащить нож, который, я знаю, прячется у него в кармане.

Я раскрываю лезвие, когда он снова встает в полный рост, и в его глазах вспыхивает гордость.