Темная роза

Узнав о его обещании, Эмиас презрительно усмехнулся:

– Отец, как ты мог обещать такое, когда на дворе снег глубиной десять футов?

– Если курьер доберется до дороги, то сможет пробиться в Лондон. По дороге часто ездят, она должна быть укатана.

– Но ведь до Лондона и обратно – несколько недель, он может не дожить. Даже если курьер сумеет добраться до Лондона, он может и не найти Майку, его может не оказаться в Лондоне.

– Лорд Норфолк в Лондоне, где же быть Майке, как не с его господином? Кроме того, неужели ты считаешь, что мне нужно было отказать старику в последнем желании?

Эмиас пожал плечами:

– Вряд ли ты сможешь приказать кому-то из слуг рисковать жизнью. Кого же ты пошлешь?

Пол сурово улыбнулся:

– Дядюшка Ричард не просто так взял с собой молодого слугу. Я поговорю с ним.

Джек не колебался ни минуты – если господину нужно было вызвать сына из Лондона, то Джек это сделает, ему наплевать на риск. Погода плохая, но вполне терпимая, Джек здесь родился и привык к ней, он пойдет даже пешком. Осталось только найти ему спутников, и это оказалось не столь сложно, как предсказывал Эмиас, так как молодые слуги засиделись в доме. Четверо парней решили отправиться с Джеком, а еще десять вызвались проводить их до дороги, так как может пригодиться их помощь в прокапывании пути. Пятерым курьерам были даны лучшие из оставшихся лошадей, запас теплой одежды и добрая доля еды, так как Елизавета согласилась с Полом, что ради последнего желания умирающего можно пренебречь доводами разума.

Гонцы отбыли в последние дни оттепели. И только они уехали, как на Морлэнд упала серая пелена снега, и закружили метели и бури. Делать было нечего, и Пол с радостью проводил время с дядюшкой Ричардом, разговаривая и слушая истории дней минувших. Как только он слегка окреп, его перенесли в постель его матери, несмотря на брюзжание Эмиаса. Эмиас и Елизавета переместились на кровать Баттсов, а Пол спал на полу в той же комнате. Скоро дядюшка Ричард стал центром жизни в Морлэнде, потому что его нужно было постоянно согревать, а тепло привлекало даже тех, Кого не слишком привлекало его общество. Джеймс приходил послушать рассказы о жизни при короле Эдуарде, Елизавета – истории о знаменитой королеве Елизавете.

– Она и в самом деле была так прекрасна? – спрашивала Елизавета.

– Она была прекрасна, но холодна, как метель за окном, – отвечал Ричард. – Белая, как снег, и такая же бессердечная. Она любила одеваться в белое, как девственница, и любила только белые или прозрачные драгоценные камни, жемчуг и хрусталь, алмазы и лунный камень. От ее вида захватывало дух – любая другая женщина в таком наряде выглядела бы слишком слащаво, но она, в белом платье, украшенном хрусталем, с алмазами на шее и на пальцах, с белой кожей и серебристыми волосами, казалась небожительницей, снежной королевой. Но мы-то знали, что у нее внутри – чернота.

Дети и Маргарет, пришедшие к дядюшке погреться, были заворожены такими рассказами. Мальчики хотели послушать про битвы, девочки – о придворных балах. Только Эмиас держался слегка надменно, да и то больше из духа противоречия отцу, а не потому, что ему были неинтересны эти рассказы.

Наконец снег перестал, и грянули морозы. Гонцов не было уже три недели. Стоял жуткий холод, и снег промерз настолько, что по нему можно было ходить в снегоступах. Часть аудитории Ричарда покинула его. И вот как-то днем, когда все, кто мог выйти из дома, наслаждались ясным морозным днем, у Маргарет начались роды. Она так ослабела от голода, что не могла разродиться. Елизавета сидела с ней до конца краткой агонии, держа ее за руку. И прежде чем вернулся посланный за Джеймсом и Полом слуга, Маргарет умерла, а дитя осталось в ней.

Ее бедное, изуродованное мукой тело лежало в гробу в часовне. Вокруг нее стояло столько свечей, сколько удалось найти, но ни одного цветка, даже прутика. Отец и муж молились за нее, так как не осталось ни одной женщины, которая могла бы сделать это – Елизавета была слишком слаба, чтобы стоять на коленях на холодном полу, а Кэтрин и Джейн жили в городе, их еще осенью отправили в Лендал изучать домоводство для будущего брака.

– Так жаль, что она умерла в самый разгар зимы, – сокрушался Пол, – когда умирают молодые, лучше, если это случается весной, когда в мир приходит надежда.

– Женщинам, умершим при родах, даруется особое прощение, – произнес Джеймс, – Господь особо позаботится о них.

Они скорбели, не плача. Пол вспоминал мать Маргарет, так похожую на нее. Из-за этого он никогда не любил Маргарет.

– Ее жизнь была коротка, – сказал он, – но она получила то, что хотела: была при дворе и вышла замуж.

Джеймс удивленно посмотрел на него. Пол продолжал:

– Не нужно ее жалеть – от ее смерти пострадал только ты. Она не оставила тебе сына.

Они продолжали молиться в молчании, а на следующий день гроб поставили в склеп, и только служанка Маргарет плакала о ней.