Темная симфония

— Мне так и не представился случай поговорить с тобой о предыдущей ночи, — запротестовал дон Джованни. — Но у тебя нет иного выбора, кроме как идти. Если мы позволим Таше развлекать власти, то все окажемся в тюрьме.

Антониетта похлопала деда по ноге.

— Побудь милым, nonno. Она только что из больницы. Она была великолепна с Маргаритой.

— Она любит детей, — согласился дон Джованни. — Байрон случайно не упоминал при тебе, придет он сегодня или нет? Я не знаю его адреса, а власти захотят услышать его версию событий. Я не думаю, что кто-нибудь поверит, будто он нырнул в море, чтобы вытащить тонущего старика.

Антониетта не смогла подавить небольшую улыбку.

— Ох, я уверена, он скоро будет здесь, nonno, — она наклонилась и поцеловала дедушку. — Любой сделал бы все, чтобы спасти тебя. Ты семейное сокровище.

Байрон прислонил молодого мужчину к стене здания, где и оставил, испытывающего головокружение, не осознающего, что произошло, но не пострадавшего. Полный сил, карпатец поднялся в небо, на лету меняя форму, чего он никак не мог сделать двадцатью годами ранее. Охота на вампиров закалила его, научила соблюдать хладнокровие под огнем и подарила полнейшую уверенность в своих способностях справиться с любой сложной ситуацией, но она не подготовила его к встрече с женщиной подобной Антониетте.

Логично, что его первым импульсивным желанием было унести ее прочь, заявить на нее права с помощью ритуальных связывающих слов и позволить природе сделать свое дело. Но он был осторожен, после того, как на собственном опыте убедился, к чему может привести импульсивность. После того, как он был схвачен и подвергнут пыткам. После того, как его использовали в качестве приманки при попытке убить принца и его Спутницу жизни и разорвать его отношения с лучшим другом, Жаком Дубрински. Теперь Байрон верил лишь в осторожность и терпение, а также тщательный анализ проблемы. Он оставил позади жизнь, полную ошибок, и не собирался совершать их вновь.

Он был решительно настроен узнать Антониетту. К несчастью, члены ее семьи обладали внутренним барьером, который не позволял проникнуть в их сознания. Он не мог просто просканировать их мысли и узнать все, что его интересовало. Поэтому он не торопился, попав в палаццо посредством своей дружбы с доном Джованни. Выжидая, наблюдая за ней, Байрон понял, ей необходимо контролировать все.

Она нуждалась в независимости. Если он хотел сделать ее счастливой, то должен был ухаживать за ней и склонить на свою сторону.

Байрон тихо вздохнул, позволяя ветру отнести звук в море. Попытка убийства изменила все. Ему требовалось знать, что она защищена, день и ночь. Было необходимо иметь возможность дотрагиваться до ее сознания, когда он только пожелает, и знать, что с ней происходит в каждый момент времени.

Он еще раз спикировал с неба на землю, туда, где оставил свой подарок для нее. Он слишком хорошо знал Антониетту, чтобы понять, она примет его подарок, независимо от того, понравится он ей или нет. Антониетта была слишком хорошо воспитана, чтобы отвергнуть что-либо, что дарят ей другие.

Собака была воплощением благородного изящества. С того момента, как Байрон увидел это животное, он был восхищен чистой поэзией в его плавных линиях. Борзая всегда сохраняла элегантность, находясь ли в движении или совершенно неподвижно замерев на одном месте. Байрон знал общепринятую теорию, что история существования борзых насчитывает около шести-восьми столетий. Но из своего собственного жизненного опыта он знал, этот временной отрезок намного больше. Порода многое выдержала, возможно, была улучшена, но осталась верной. Байрон склонился над собакой, обхватил куполообразный череп руками и заглянул прямо в темные, ласковые глаза.

— Это твой новый дом, Кельт, если ты этого пожелаешь. Здесь находиться она. Та, которая может стать твоим новым компаньоном и полюбить тебя, как ты того заслуживаешь. Она будет восхищаться тобой в той же степени, как и я, и понимать, что это только твой выбор — остаться или нет, — они понимали друг друга, собака и Байрон. Мужчина знал, что животное обладает ласковым, но свирепым сердцем.

Кельт был прекрасным экземпляром борзой, когда-либо виденной Байроном. Голова пса говорила об уме, его челюсти были длинными, мощными и крепкими, шерсть — чисто черной, шелковистой на ощупь. И глаза Кельта отражали истинную сущность его породы.

— Тебе придется подождать в саду, пока я не повидаюсь с ней, — вслух объяснял Байрон. — Я понимаю, что идет дождь и тебе неуютно, но я буду защищать тебя от стихии так долго, как это потребуется. Знаешь, некоторые здесь будут тебе не рады, — его рука погладила большую голову, нашла шелковистые уши и почесала за ними. — Я никому из них не доверяю, и ты тоже не должен. Обеспечивай лишь ее защиту. Будь осторожен с предложениями дружбы.

Он почувствовал ответ животного, понимание и привязанность, протянувшееся между ними, и был вдвойне благодарен Антониетте за возвращенные эмоции.