Я сделал несколько неуверенных шагов вперед. Искаженные перспективы пространства библиотеки кружили мне голову, и, честно говоря, я боялся отойти от двери: не мог позволить себе сомнительную роскошь застрять здесь навсегда. Аллах с ним, со мною, но кто-то должен был доставить домой, в Ехо, пять дюжин человек, которые сейчас возвращались к жизни на первом этаже этого безумного памятника архитектуры.
Непослушные ноги занесли меня куда-то влево, и я со всей дури врезался в тупой угол письменного стола. Стол был самый настоящий, равно как и грядущий синяк на моем левом бедре, я заранее предвкушал его роскошные багровые тона! Кое-как справившись с детским желанием взвыть дурным голосом, я с ненавистью уставился на полированную поверхность своего обидчика. На столе лежал лист плотной голубоватой бумаги, исписанной довольно мелким почерком. Крупными буквами была выведена только первая строчка:
Я взял листок в руки и уставился на него с почти суеверным ужасом: можете представить себе состояние верующего католика, который пришел в церковь и обнаружил на алтаре письмо на свое имя, подписанное Иисусом? Примерно так я себя и чувствовал.
Несколько минут я тупо перечитывал первую строчку: в общепринятом обращении “дорогой Макс” было что-то настолько нелепое, что я никак не мог заставить себя читать дальше. Но любопытство – страшная сила, особенно мое любопытство, а потому я дал себе хорошего пинка и пулей вылетел из состояния транса.
– Можно подумать, нашли самого великого клептомана всех времен и народов! – обиженно сказал я вслух.
Ответом мне было тихое русалочье хихиканье. Оно звучало отовсюду и показалось мне самым ужасным звуковым эффектом во Вселенной. Я испуганно заткнулся и снова принялся за письмо.