Темная сторона демократии: Объяснение этнических чисток

Тем не менее слово «примитивный» может иметь и фрейдистское значение. Под слоями социализации, цивилизованности, суперэго и подавления находятся темные глубины агрессивных инстинктов, «оно» (id) и, возможно, даже танатос, стремление к смерти. Если снять или дестабилизировать верхние слои социализации, люди регрессируют к первобытному насилию, как об этом пишет Фрейд в работе «Неудобства культуры». Но такой подход сбивает с толку. Во всех случаях, которые я рассмотрел, ответственные за этнические чистки формировали общественные движения с их собственными учреждениями, идеологией и процессами социализации. Это не были отдельные личности, освобожденные от суперэго. При взрывах ненависти и насилия они не столько освобождались от традиционного давления социализации, сколько подвергались социализации в новых формах. Таким образом, от теории первобытности нам нет большой пользы.

Тезис о примитивном характере этнических чисток в несколько видоизмененной форме представлен у авторов, которые пишут о многовековой ненависти, существующей между народами. Они говорят, например, что сербы и боснийцы-мусульмане враждуют друг с другом со времен битвы на Косовом поле в 1389 г. Тем самым Балканы превращаются в «область чистой памяти», где «каждое индивидуальное ощущение и воспоминание отражается на общем движении сталкивающихся народов» и «подстегивает насилие» (Kaplan, 1993; ср. Vulliamy, 1994: 4). Хотя это не выдерживает критики, конфликты на Балканах действительно вспыхивали несколько раз в течение длительного периода. Смит (Smith, 1986: гл. 2; 2000: гл. 2) предложил для понимания этого явления теоретическую схему, которую он называет «перенниализмом», или «теорией возвращения» (perennialism). Он рассматривает этническую вражду как древнюю, но не столько непрерывную, сколько возвращающуюся. С его точки зрения, минимальная непрерывность заключается в том, что этнические группы сохраняли общее название, миф о происхождении, ощущение истории, культуру, связь с определенной территорией и чувство солидарности. Но они лишь время от времени выходят на первый план, обычно в результате войн, пограничных конфликтов или пребывания в диаспоре. Таким образом, современные нации могут мобилизовать глубоко укорененную коллективную идентичность.

Вопрос в том, насколько далеко то прошлое, в котором, по его мнению, эта идентичность формируется. В большинстве государств вплоть до последних нескольких веков правящие и управляемые классы не обладали общей культурой и поэтому не имели общей этнической идентичности. Вплоть до Нового времени этническая идентичность обычно перекрывалась классовой. Эта модель начала ослабевать с появлением религий спасения. Христианство, ислам и другие религии создали религиозную культуру, общую для всех классов. Но решительный сдвиг произошел, когда под влиянием демократических идеалов в политике все социальные классы и оба пола получили гражданство. Безусловно, недавно введенное Смитом понятие этносимволизма во многом отражает эти факты. Он пишет, что националисты Нового времени заново интерпретировали прошлое, как реальное, так и существующее в сознании народа, с помощью мифов, воспоминаний и традиций, чтобы нация могла включать в себя как можно больше различных групп. Это действительно так, хотя вопрос, насколько реально это прошлое и в каком соотношении находятся память и мифология, еще требует ответа.

Но почему этнические группы должны ненавидеть друг друга? Уходят корни этой ненависти в древность или восходят к Новому времени? Там, где гражданство соприкасалось с более древними «подводными камнями» религиозного характера, ситуация становилась более опасной, как в случае с евреями, с мусульманами на Балканах и на Кавказе и с христианами в Османской империи. Но, что бы ни говорил Смит, история этнических конфликтов связана не столько с постоянным повторением, сколько с движением по нарастающей в Новое время. Евреи во всех общественных классах в течение многих веков периодически страдали от угнетения в Римской империи и в христианском мире. Их ощущение коллективной этнической идентичности, наверное, самое древнее. Тем не менее некоторые из худших этнических конфликтов нашего времени насчитывают примерно столетнюю историю. Рассказ о битве на Косовом поле, как его излагают сербы, является современным изобретением, потому что на самом деле битва происходила между двумя армиями, которые сегодня мы сочли бы полиэтническими — одна сражалась за османского султана, а другая за сербского правителя. В XIX веке сербские националисты создали миф об исключительно сербском войске, сражавшемся на Косовом поле (в прежние века это был миф об исключительно христианском войске). Школьникам ‘ в Сербии этот миф преподают уже более ста лет, так что он глубоко укоренен в современном сербском сознании.