Темная сторона дороги (сборник)

Дача досталась Глебу от родителей. Он наведывался туда нечасто, раз в три-четыре месяца. Проверял, цела ли крыша, менял прогнившие доски, чинил покосившееся крыльцо. Пустой дом медленно ветшал и, хотя вполне еще годился для жилья, был обречен: старый дачный поселок располагался неудобно, слишком далеко от города, железная дорога и автотрассы лежали в стороне, добираться туда приходилось, петляя по старым проселкам. Пока родители были живы, Глеб с женой то и дело бывали у них на даче, а дети, случалось, жили с бабушкой и дедушкой все лето. Но, когда свекров не стало, Нина решительно заявила, что никогда особо не любила сельский отдых, а если Глебу так нужна дача, можно купить другую. Поприличнее, с удобствами и электричеством и, главное, не в такой несусветной глуши.

Дача поприличнее была Глебу не нужна, его устраивала эта, родительская, которую он помнил с детства, которую когда-то выстроил его дед. Глеб стал ездить присматривать за домом «в несусветной глуши» в одиночестве.

Никакой практической необходимости в его визитах не было: дом, в котором никто больше не станет жить, не нуждался в присмотре. По правде говоря, Глебу просто нравилось тут бывать. Он бродил по заросшему двору, сидел на крыльце, наслаждаясь тишиной и покоем. Топил печку, прочищая, если требовалось, забившийся дымоход. Листал пожелтевшие журналы десятилетней давности, устроившись в старом отцовском кресле. Спал, завернувшись в одеяло, на продавленном скрипучем диване, слушая сквозь сон, как шуршат под полом мыши. Уезжая, Глеб чувствовал себя отдохнувшим, не хуже, а то и лучше, чем после недели, проведенной с семьей на курорте.

Нина, кажется, это понимала. Во всяком случае, она ни разу не заикнулась о продаже дачи – впрочем, кто бы ее купил! – и Глебовы редкие отлучки на выходные принимала безропотно.

Перед тем как свернуть с трассы, Глеб притормозил, бросил взгляд в зеркало и только потом аккуратно крутанул руль. Фары выхватили из сгущающейся темноты указатель: село Воробьево. Джип съехал с асфальта, под колесами захрустел гравий. Машину тряхнуло раз, потом другой, Глеб поморщился: начиналась самая неприятная часть пути.

Слева тянулось поле, поросшее травой, торчали кусты чертополоха, тут и там зияли проплешины голой, мокрой земли. Справа над дорогой нависали деревья – живая изгородь, когда-то высаженная для защиты от ветра, со временем обросла кустами, превратившись в непролазную чащу. Обочины устилала опавшая листва. Машина подпрыгивала на ухабах.

Проселок впереди раздвоился, на развилке торчал еще один указатель, утверждавший, что дорога налево ведет в Воробьево, а направо – в Сидорово. Глеб свернул направо. Теперь по обе стороны от раскисшей грунтовки стоял лес, темные, островерхие ели вперемешку со смутно белеющими в сумраке прочерками березовых стволов. Опять пошел дождь. Налетел ветер, с берез посыпались мокрые желтые листья.

Из пелены дождя медленно выплыла автобусная остановка: потемневший от воды жестяной козырек в потеках ржавчины над вкопанной деревянной скамейкой.

На скамейке сидели люди: две женщины, замотанные в одинаковые платки, съежившиеся под холодным ветром. Глеб проехал мимо, женщины проводили его в меру любопытными взглядами. Правая, как ему показалось, более молодая, вяло махнула рукой без особой надежды. Глеб не остановился. Глушь, она, конечно, глушь, но автобусы здесь ходят, он знал – а значит, ночевка на сырой скамейке теткам не грозила.

Мельком подумалось про молодую: будь она одна, пожалуй, можно было и подвезти. Но брать в машину двоих означало потом всю дорогу слушать местные сплетни – нет уж, спасибо.

Дорога петляла то вправо, то влево. Глеб проехал мимо пруда, затянутого ряской, мимо старого, покосившегося сарайчика, выстроенного здесь, вдали от людского жилья, непонятно кем и непонятно для чего.

Коротко просигналив и на секунду ослепив фарами, мимо проехал автобус, по самую крышу заляпанный грязью. На заднем сиденье Глеб успел разглядеть давешних теток. Автобус ехал быстро – слишком быстро для размокшей узкой грунтовки, раскачиваясь и подскакивая на кочках. Должно быть, водитель выбился из графика, а может, просто торопился домой.

Давным-давно, когда Глеб был ребенком, они с родителями ездили на дачу на таком же – может быть, даже на этом самом – автобусе. Мама жаловалась, что после полуторачасовой тряски у нее болит голова. У Глеба голова не болела, зато его тошнило, и как же они все, помнится, радовались, когда отец наконец-то купил машину.

Впереди замаячила очередная остановка. На ней тоже кто-то был – кто-то стоял под ржавым навесом.

Глеб притормозил. Сначала ему показалось, что перед ним молодой парень, но через мгновение он разглядел, что худощавое, короткостриженое существо с длинной тонкой шеей, кутающееся в мужскую куртку, принадлежит к женскому полу.

Девушка сощурилась, ослепленная фарами, наклонилась к окну джипа.

– Извините, – голос у нее был хрипловатым, то ли простуженным, то ли прокуренным, – вы, случаем, не обгоняли по дороге автобус?

– Наоборот, – ответил Глеб. – Автобус меня обогнал. Минут десять назад.