Темная сторона души

К большому Светланиному разочарованию, женщина, шедшая навстречу, оказалась всего лишь девчонкой лет пятнадцати-шестнадцати, толстой и неопрятной. Подойдя поближе, Светлана вспомнила ее: семья девочки жила через дом. Их собственное хозяйство было большим, прочным, и дом основательно смотрел на улицу не тремя узкими запыленными окошками, как в их снятом на лето домишке, а пятью широкими окнами, расчерченными широкими белыми рамами. Маленькое квадратное окошко подсобной комнаты было шестым. Светлана помнила, что в том доме трое детей: совсем взрослый парень – высокий, худой, с туповатым сонным лицом, маленькая бойкая девчушка, ровесница Егора, и эта девочка-подросток. «Надо же, какие они все разные», – подумала Светлана, подходя к девочке и ожидая, что та поздоровается.

Но вместо приветствия девчонка уставилась на Светлану голубыми глазами чуть навыкате, глупыми и нагловатыми, и спросила резким голосом:

– Вы что, ждете кого-то, что ли?

– Нет, – немного растерялась Светлана и от вопроса, и от интонации, и от общей манеры девочки держаться.

– Врете, – так же решительно заявила Ольга. – Вообще-то врать нехорошо, вы знаете?

– А со взрослыми нехорошо так разговаривать, ты знаешь? – вскинула брови Светлана.

Но ее беспомощное «со взрослыми так нехорошо» не произвело на девочку никакого впечатления. Она по-прежнему не сводила со Светланы глаз, и взгляд ее был женщине неприятен. «Сглазит еще», – мелькнуло у нее в голове, хотя ни в какой сглаз Светлана не верила.

Ольга молчала, зло рассматривая незнакомую тетку. Вообще-то тетка была знакомая, Ольга видела ее пару раз в деревне, но где – не могла вспомнить. Да и неважно – очередная дачница приехала, хочет поразвлечься. «Пусть только попробует на чужое покуситься! – с угрозой подумала Ольга. И мысленно прибавила слово деда: – Шалава!» По правде сказать, женщина, стоявшая перед ней, на шалаву была не похожа – губы не накрашены, глаза не подведены, и держится она не по-боевому, как Любка рыночная, а словно рыба снулая. И голос тихий. На секунду Ольга даже усомнилась в том, что женщина пришла сюда за тем же, за чем и она, но в следующую секунду обругала себя за глупость: а зачем же еще? Не васильки же собирать, хотя у нее в руках целый букет васильков. Нет, цветочки у нее для отвода глаз, для дураков вроде Кирилла. Ладно, она ей покажет отвод глаз.

– А вы знаете, что здесь, в поле, змей много? – по-прежнему нахально спросила она, так что Светлана не могла понять, шутит девочка или говорит правду. Она была, похоже, придурковата, как бывают придурковаты деревенские дети, растущие без присмотра.

– Змей? – переспросила Светлана. – Нет, я не знала.

– Вот укусит вас – сразу узнаете!

Ольга сделала рукой быстрое движение, как будто собиралась ущипнуть Светлану за шею. Та вздрогнула и отшатнулась. Девчонка расхохоталась, и Светлана начала сердиться:

– Все ты выдумала про змей! Здесь только ящерицы есть, больше никого.

– Да-а? – протянула Ольга. – А вы попробуйте, лягте на траву – сразу узнаете, какие здесь змеи!

Голос ее зазвучал угрожающе, и Светлана окончательно убедилась, что девчонка слегка не в своем уме.

– Посторонись, – сухо сказала она, – мне пройти нужно.

Пару секунд Ольга стояла молча, потом отодвинулась. Светлана прошла мимо нее и спиной почувствовала, как в шею ей уперся неприязненный взгляд.

– Так что вы сюда не ходили бы, тетенька! – крикнула Ольга вслед торжествующе.

Она уже поняла, что победила, что осталась на поле одна, и эту бледную немочь с васильками можно не бояться. Подождав, пока женщина исчезнет за поворотом, она вприпрыжку помчалась по полю к условленному месту, предвкушая, что там увидит…

Ничего. Под деревом раскачивалась на ветру трава, поднималась одинокая высокая ромашка, но до ромашки Ольге не было никакого дела. Ей нужно было совсем другое – то, ради чего она удрала из дому, повздорила с незнакомой теткой, бежала по всему полю. И все зря!

Обозлившись, девочка пнула ствол дерева и вскрикнула от боли. Боль немного привела ее в себя, и злость сменилась глухим раздражением. «Домой нужно идти, – мрачно подумала Ольга. – Мать там устроит…»

Что устроит – она не стала представлять, и бегом рванула по полю, срезая путь.

Макар прогулялся по деревне не торопясь: сначала в один конец, потом в другой. Здоровался с бабушками, сидевшими на лавочках перед домами, поболтал с парой алкашей, лениво бредущих из магазина с авоськой, в которой просматривались бутылка дешевой водки и буханка ржаного хлеба. Разговор получился интересный, можно сказать, философский, но не имеющий никакого отношения к предмету, интересовавшему Макара. Договорившись о том, что завтра же с утра он зайдет за баночкой парного козьего молока к одному из владельцев бутылки и буханки, Илюшин отправился дальше. «Бабкин молоко выпьет, – подумал он, – ему полезно».