Темная сторона души

– Валера? – спросил он. – Слышь, Валер, ты еще не в Игошине? Когда доедешь, зайди к Егоровым и скажи, что они могут забирать тело из морга.

Валера начал говорить про экспертизу, и Забелин раздраженно отозвался:

– Да чего там ее делать, ту экспертизу? Готова она, сказано тебе. И так все понятно. Да, как и говорили, задушили ее. В общем, все понял? Выполняй.

Вероника никак не могла сосредоточиться. Последние два дня она начинала одно дело за другим и тут же бросала. Большой поддержкой оказалась Ирина, и Вероника была очень благодарна дочери – та взяла на себя Димку, и вместе с Костей они развлекали его, как могли. «Боже мой, у нее же скоро экзамены! – в ужасе вспомнила Вероника. – Это невозможно!»

Она не уточняла, что именно невозможно, потому что невозможным было все: и страшная смерть матери, и арест Мити, и все ее терзания и сомнения, из-за которых она не могла заснуть ночью. Снова подумала: «Как там Митенька, бедный?» – и опять чуть не расплакалась, но вовремя взяла себя в руки. Навстречу по тропинке шла Маша, и предстояло обсудить с ней очередную проблему.

– Вероника, здесь и думать не о чем, – недоуменно сказала Маша, выслушав ее. – Поезжай в город, похоронишь… – она чуть было не сказала «маму», но спохватилась и исправилась: – Похоронишь Юлию Михайловну, через два дня вернешься.

– Ты думаешь, мне хватит двух дней? – Вероника никогда не занималась похоронами и даже представить не могла, что ей предстоит делать.

– Конечно, – кивнула Маша, беря подругу под руку. От прикосновения ее крепкой руки Вероника почувствовала себя немного лучше. – Позвонишь в похоронную контору, телефон узнаешь в справочной, дальше они сами все расскажут. Денег я тебе дам.

– Не надо… – слабо запротестовала Вероника, но Маша даже слушать ничего не стала, понимая, что с деньгами у Егоровых сейчас туго.

– За детей не беспокойся, – продолжала Маша, – за Димкой я присмотрю, а Ирина у тебя совсем взрослая, поможет мне.

Она остановилась и с тревогой взглянула на бледное, за последние два дня ставшее каким-то остреньким, мышиным лицо подруги.

– Вероника, может быть, мне похоронами заняться? – предложила она, чуть подумав. – А ты останешься здесь…

Но та решительно покачала головой:

– Нет, Машенька. Спасибо тебе большое, милая моя, но это я должна сделать сама.

Маша не стала настаивать, и уже через полтора часа Вероника, собравшись и дав последние наставления детям, шла к автобусной остановке. Опаздывать не стоило – следующий автобус шел только вечером.

Оперативники приехали к обеду, когда уставший от бессмысленного и бесполезного ожидания Бабкин готов был лезть на стену. Но, увидев двух парней, вылезающих из машины, сразу воспрял духом. Младший выглядел серьезным, сосредоточенным, соваться к нему с расспросами, наверное, пустое дело, а вот старший Бабкину понравился – без лишнего гонора, взгляд спокойный, походка уверенная. Сергей считал, что по походке можно сказать о человеке больше, чем по его лицу. Не о каждом человеке, понятно, только о мужчине. Женщины – существа на каблуках, а каблуки искажают впечатление.

Подождав, пока парни закончат работать в одном из крайних игошинских домов, Бабкин подошел к ним и достал пачку хороших сигарет. Сигареты – обязательный атрибут знакомства, своего рода традиция, способ установления дружеских отношений, ничуть не худший для начала, чем бутылка. Сигареты были приняты благосклонно, и Сергей откровенно рассказал, кто он и чем занимается. Хитрить не стоило, да и незачем было. Спустя полчаса, покурив перед домом на старом срубе и найдя двух общих знакомых, что только способствовало сближению, Бабкин с Валерой обсуждали дело об убийстве Ледяниной.

…Вышедший из соседнего дома старик недовольно взглянул на троих мужиков, вот уже сорок минут протиравших штаны на бревнах. «Лодыри, – обругал он их. – Вот того, здорового, впору в борону запрягать, а он наверняка языком почешет и водку пить пойдет. Эх, гнилой пошел молодняк!» И, осуждающе покачав головой, старик вернулся во двор.

Увидев возвращающегося аккурат к обеду племянника, Дарья Олеговна сразу поняла, что дело плохо. Лицо у него было мрачное, насупившееся, и тетушка не рискнула расспрашивать его. Пусть сначала отойдет, грибного супчика поест, а там и поинтересоваться можно.

Деликатность тетушки Бабкин оценил, но веселее от этого не стал.

– Дохлая затея, – с порога объявил он Макару, валявшемуся на диване и обдумывавшему, стоит стянуть у курицы хоть одно яйцо или нет. – Надо им сказать, Макар, что ничего не выйдет. Вопрос только в одном – как это деликатно сделать? Елки, да никак!

Он тяжело опустился на стул и облокотился на стол.

Макару не нужно было спрашивать, кому «им» и что «не выйдет».

– Поговорил, значит. – Он не спрашивал, а утверждал. – Ничего не выяснил.

– Выяснил! – взорвался обычно уравновешенный и спокойный Бабкин, редко повышавший голос. – Все я выяснил, мать его!

В комнату вошла Дарья Олеговна и недовольно сказала:

– Тебя от магазина, должно быть, слышно. Что раскричался-то?