Темная сторона Луны

Проходя мимо закрывающегося магазина "Компьютеры" на Большой Арнаутской в нескольких метрах от Пушкинской (кстати, тоже принадлежащего компании "ТиД"), я столкнулся нос к носу - догадайтесь с кем - с человеком в синем плаще, скрепленном лунной брошью под подбородком. На нем не было шляпы. Это был тот самый тип с серо-голубыми глазами, который пытался вчера убить меня.

- Какая интересная встреча! - сказал он. - Можно осведомиться, что Вы здесь делаете?

- Просто прохожу мимо.

- Неужели?

- А Вы, кажется, вчера пытались убить меня?

- Не скрою, вчера я бы сделал это с удовольствием. Но сегодня кое-что изменилось. Видите ли, я могу предложить Вам хорошие деньги за одну вещицу, которая у Вас есть.

- Неужели я обладаю тем, что Вас интересует?

- Представьте себе. Нам лучше уединиться в каком-нибудь кафе.

Мы перешли через Пушкинскую, повернули налево к ЦУМу и зашли в небольшое кафе. Признаюсь честно, я был заинтригован как никогда в жизни. Задача, которую я хотел решить, начинала решаться сама. Казалось, я уже не могу влиять на события, принимать решения и действовать: все происходит само собой, и мне нужно всего лишь быть частью этого бесконечного потока.

- Я слушаю Вас внимательно, - сказал я, когда мы заказали ленивому официанту кофе.

- Я готов заплатить Вам прямо сейчас двести тысяч долларов, если Вы отдадите мне Ваш перстень.

- Вот как? Двести тысяч за перстень, на котором даже не стоит проба золота?

- Именно. Двести тысяч. Вот они.

Мой собеседник извлек из-под плаща небольшую спортивную сумку, открыл ее, и я увидел двадцать аккуратных пачек стодолларовых купюр, лежащих внутри.

Соблазн был велик. Однако, я понимал, что человек (или кто он там такой), готовый заплатить такую сумму за непонятный перстень, за безделушку, которую любой ювелир вряд ли оценил бы дороже двухсот долларов, чего-то недоговаривает. И любопытство боролось во мне с жадностью. Но недолго. Мне пришло в голову, что купюры запросто могут быть фальшивыми. А если они настоящие, то моя жизнь может неожиданно прерваться вскоре после совершения сделки, и деньги вернутся к голубоглазому (или сероглазому) лунопоклоннику.

- Никак не могу определить цвет Ваших глаз, - сказал я.

- Это имеет значение?

- Еще какое! Они серые или голубые? От этого зависит, поверю я Вам или нет.

- Это загадка? - спросил он, и я обнаружил, что начинаю привыкать к акценту.

- Понимайте, как хотите.

- Мои глаза серого цвета.

- Вы не угадали. Я отказываюсь от сделки.

Мой собеседник откинулся на спинку стула, как будто получил пощечину.

- Вы же понимаете, что мы можем убить Вас.

- Если бы могли, то уже сделали бы это. Где-то рядом есть пятно, через которое Вы можете уйти в свой мир, не так ли?

- Значит, перстень еще не утратил способность подсказывать, - сказал мой собеседник.

Как будто бы не обратив внимание на эту его реплику, я продолжал:

- И вообще, как Вы хотите, чтобы я заключил с Вами сделку, если я даже не знаю Вашего имени?

- О! Мое имя не даст Вам ровно ничего существенного.

- Мне же нужно как-то Вас называть!

- Уже нет. Был рад увидеться. Ну что Вы, за кофе я расплачусь сам.

Он снова открыл сумку с деньгами, отцепил стодолларовую бумажку от пачки и небрежно бросил на стол.

- Хорошие чаевые, - усмехнулся я.

- Пустяки, - сказал он, закрывая сумку.

Мы вышли из кафе вместе, он повернул направо, и через несколько секунд я потерял его из виду.

Постояв еще какое-то время на месте и обдумывая, какое значение имеет состоявшаяся беседа в контексте моего расследования, я медленно развернулся и направился к Михаилу, в фирму, продающую охранные системы.

Ожидая, пока Михаил освободится, я нашел в справочнике номера агентств, предоставляющих переводчиков иностранцам. Я выписал их, чтобы позвонить завтра утром. С Михаилом мы довольно быстро договорились о приобретении и монтаже двух видеокамер и записывающей аппаратуры. Завтра все это будет доставлено, подключено и протестировано в мастерской Евгения Кобринского. Я позвонил Вилене, чтобы сказать об этом, и узнать, в какой час лучше привезти технику. Договорились на два часа пополудни.

Михаил попытался узнать, зачем мне понадобилось устанавливать аппаратуру в мастерской известного художника.

- Ты его знаешь? - удивился я.

- Конечно. Я даже купил несколько его работ. И одну из них удачно перепродал. За четыре тысячи долларов.

- И кому же это, интересно, она понадобилась? - я сделал вид, что меня это совершенно не интересует.

- Да ты не понимаешь. Кобринский - гений! Его уже по всему миру знают! И оставшиеся у меня полотна я никому не продам, потому что они - самый лучший вид капитала.

- Так кто же у тебя ее купил?

- Какой-то иностранец.

- Конечно, странно одетый, - сказал я. - В длинный плащ до пят и шляпу с перьями?

- Нет, совершенно обычный, француз. По фамилии Амьен. Называл себя бароном.

- Давно это было? - спросил я, обдумывая такой поворот событий.

- Года три назад. Еще до того, как мы с тобой познакомились.

- Значит, Амьен, говоришь?

- Точно. Только что это ты так этим интересуешься?

- Миша, секрет фирмы. А я секретов не раскрываю.