Темная сторона Луны

– Но Кругу не нужен еще один безумец-охотник, которого нельзя использовать. И вы отдаете ему отступника! Что ж, друиды мало изменились. Снимай кандалы, Гальдрикс, снимай ко всем чертям. Охотники вновь выходят на след!!!

– Вас поведет Дагарикс.

– Дагарикс? – Змей перевел взгляд на молодого друида, прикованного к каменному столбу. – Так его звали?

– Да.

– Это уже не он. Охотник Рысь, другого имени ему не надо. Снимай кандалы.

– Ты вернешься?

– Как всегда.

– Не так, наставник.

– Конечно, не так. Я был тюремщиком охотников, я видел, что они такое. Какая ирония – вот я сам в своей тюрьме. Ты унаследовал мое место. Я тебя слишком хорошо выучил, чтобы ты отпустил на свободу троих…

– Хватит речей, наставник.

– А я по ним так соскучился! Питон уже давно не собеседник.

– Просто скажи это!

– Клянусь, что вернусь, как только кровь, попавшая на меня, станет мертвой.

– Клянусь!!! – взревел Питон.

– Клянусь, – тихо прошептал охотник Рысь.

Серебряные кандалы пали. Змей повел плечами. По его коже пробежала рябь, превращая ее в чешую, потом – в камень, бронзу, сталь. Пальцы на миг стали острыми костяными шипами. Питон вдруг оброс шерстью, потом предплечья превратились в костяные клинки, так напоминающие серп-меч.

– Выходим, – сказал Рысь.

Они шли треугольником – обычное боевое построение, в котором двое могут прикрыть третьего. Ход вел на свободу, прямо за укрепления. Никто не рискнул бы пустить охотников в саму крепость. Друиды страховались от любой случайности.

Они вышли на берег реки, обернулись все трое одновременно к провожавшему их Гальдриксу, а потом подпрыгнули, перекидываясь в огромных птиц. Отступнику оставалось жить не более двух дней. Гальдрикс так не считал. Он знал это, как знал, что завтра солнце взойдет на востоке и спустится за горизонт на западе, что вода мокрая, а песок пустынь – сух, что огонь жжется, а без воздуха невозможна жизнь, которая рано или поздно перейдет в смерть, чтобы дать новую жизнь.

* * *

Разброд опаснее всего для любого отряда. Может, это именно он стал причиной того, что случилось. Ну еще бы, Гюрза все время смотрела на Тайви как через прицел. Орсо собачился с Хансером. А сам Хансер вяло отгавкивался: его полностью поглотила борьба с самим собой. Прикосновения рук Тайви, когда она исцеляла его раны, вновь и вновь будили зверя. А проницательная сильная верой в этом случае оставалась слепа. Может, это невольный самообман или, чем черти не шутят, женское кокетство? Только вела она себя с Хансером по-прежнему как с самым близким другом, не видя, какие это влечет последствия. Зато отлично все видела Гюрза. Не раз и не два изящные женские пальчики нащупывали метательный кинжал или мягко скользили по спусковой скобе арбалета. Но неистовая прерывающая нить была бессильна. Клятва связывала ее по рукам и ногам. Тайви может извинить лишь боль потери, тяжким грузом давившая на ее хрупкие плечи.