Темная сторона Луны

Впрочем, я опять увлекся. По-моему, Хан был романтиком глубоко в душе. Но Плутон жестоко вытравливает такие чувства. Хотя не о том речь. Я уже засомневался, что Хан согласится идти вниз под началом Аркадии, когда он сказал:

— Надеюсь, это того стоит. И как ты думаешь убедить ее взять меня?

— Я имею право привести в отряд себе помощника, владеющего Тенями.

— Если большинство будет не против, — напомнил мне Хансер.

— Орсо и Тайви будут только за, я уверен. А мелюзга пусть попробует хоть слово вякнуть.

— И что?

— Не знаю, — рассмеялся я. — Ярославато в четверке старшая, а последнюю неделю я ночую преимущественно в ее постели, так что… — Я встал и церемонно поклонился, чем вызвал еще один оскал, именуемый улыбкой.

— Сколько с нами пойдет низших?

— Ни одного. И не надо делать удивленных глаз, тебе это не идет.

В этом я, конечно, перегнул, на сей раз его невозмутимость не дала и малейшей трещины, но пусть поломает голову, чем себя выдал.

— Значит, операция очень секретная, — кивнул он, словно подтверждая свои мысли. — Когда выступаем?

— Портал через час. Успеешь собраться?

— Нищему собраться — только подпоясаться.

Впрочем, я уже видел сборы Хансера и знал, что они не так быстры, как он говорит. Конечно, его бурнус — это кладезь всевозможных способов убийства. И то, что я видел, даже я, который привык ВИДЕТЬ, было лишь верхушкой айсберга. И эта верхушка сейчас появилась из его тайников. Две бандельеры с метательными кинжалами, такой же пояс поверх зеленого кушака — единственного знака, говорившего о его принадлежности к Зеленому домену. Наручи — вроде бы простые, кожаные, лакированные, но я знал, что по внешней стороне в них скрывается по пять метательных звезд, которые неизвестно как появляются в руках Хансера и таким же интересным способом возвращаются назад, поразив цель.

Три засапожных ножа. Один — настоящий, боевой, которым можно парировать даже удары меча, второй — изогнутый, острый, как бритва, — для перерезания горла. Третий — тонкий стилет, способный пройти даже сквозь звенья кольчуги.

На поясе еще два парных боевых ножа — эти для ближнего боя и вспарывания живота. Как видите, мой друг всегда запасался оружием на все случаи жизни. Но самыми примечательными были две сабли, которые он носил за спиной. Любое оружие высших — это не просто оружие. У каждого прерывающего нить оно усиливает какие-нибудь их способности. С этой точки зрения сабли Хансера были проще некуда. Но вот сбалансированы они были точно по его руке, причем менялись вместе с изменением хозяина, четко подстраиваясь под его силу, ловкость или даже стиль боя.

Не бойся жаркой битвы круговерти.
Не бойся монстров, наводящих страх,
Не бойся честной стали — бойся смерти,
Той, что крадется за тобой в Тенях.

Да, они были такими, прерывающие нить — презираемые, нелюбимые, с холодными колодцами глаз. Их оружие всегда смазано ядом. Не смертельным — таких мало, и известны они только Воинству Небесному. Яды прерывающих могли ослабить, сильнейшие — даже парализовать. Их клинки могли достать любую жертву, кроме несущего спокойствие. Но и против последних у них хватало способов довести дело до смертельного удара, когда жертва не сможет поднять руку для своей защиты. Последний довод любого домена, когда ничто уже не может помочь. И мне было спокойнее от того, что наш последний довод считался одним из сильнейших и был моим другом.

Вообще это великая редкость — прерывающий нить, которому можно доверять. Для большинства существует лишь одна незыблемая клятва: клятва домену. Для Хансера честь не была смыслом жизни, как для того же ЛинКеТора, но и бранным словом не была.

— Готов, — сказал он минут через десять, набрасывая на плечи плащ, столь же черный, как и вся его одежда. Лицо уже закрыто, а открытая часть — в черных зигзагах маскировочного грима. В сумерках даже на открытой местности его не сразу заметишь. Ну конечно, слиянию с Тенями я научил его хорошо (то, что он умел до этого — средний уровень плутонцев, — мне казалось полным убожеством), но такой глубины, как я, он достичь просто не мог. Вот и компенсировал это как умел, и компенсировал неплохо.

— Пошли, — ответил я.

У Хансера было две комнаты. Одна — для гостей, другая, та, где мы сейчас находились, — для него. Без преувеличения могу сказать, что здесь кроме него бывал лишь я, потому что двери в комнате не было, а открыть туда портал было невозможно. Единственный путь — через Тени.

О, вечная ночь, о, густая тень,
Где свет и тьма сплелись воедино,
Где, словно любовники, ночь и день
В извечной пляске неторопливой.