Темная сторона Москвы

Добродетельный Вильгельм Копф и его сотоварищ скандала весьма опасались. Еще более пугала их мысль о вмешательстве властей. Посовещавшись, решили они, что злосчастье требуется сохранить от всех в тайне. Вот только как это сделать?

* * *

На следующий день в аттракционе появились изменения: городская площадь, помимо эшафота, украсилась виселицей с удавленником на веревке.

— Ой, гля, как на Федьку Зверева похож! — восхитился Пантелеймон Антипов, тыча пальцем в жалкую фигуру повешенного. — Гля-ка, гля!

Антипов, будучи соседом негоцианта с Нижней Масловки, сходству чрезвычайно обрадовался.

— А и точно! Вылитый Федька Зверев! Вишь, немцы-то как его разделали, — лениво согласился приятель Антипова, полицейский пристав Васильков. Вместе они только что въехали в тоннель «Ужасного путешествия». — Федька, подлец, от кредиторов, говорят, удрал… Ловкачи немчура!

Антипов засмеялся.

Удавленник понравился публике.

Впоследствии мастер-кукольник скопировал с мертвого тела все характерные черты, а ненужные останки, непригодные к длительному хранению, скрыли, закопав в земле.

Негоциант Федька Зверев, страстно желавший попасть в механический балаган, удовлетворил свое любопытство так полно, как и не мечтал. В качестве балаганной куклы он сделался незаменимой частью инфернального механизма.

Замерзшие

Чистые пруды

Гимназисты 2-й мужской гимназии с Елоховской улицы и гимназистки Человеколюбивого общества с Маросейки зимою встречались обыкновенно на Гордеевском[4] катке, что на Чистых прудах недалеко от Золоторожского[5] моста. Веселье, молодость, атмосфера непреходящей влюбленности, царившие здесь, заслужили этому катку особое прозвище Ухажерского.

Но в начале 1854 года от Ухажерского катка неожиданно отвернулись многие его посетители-завсегдатаи.

С Ухажерским катком оказались связаны события ужасные и необъяснимые, взбудоражившие всю московскую публику.

А было так. К празднику Рождества на Чистых прудах владельцы катка организовали выставку ледяных скульптур, для чего специально с Яузы доставили выпиленные изо льда монолитные глыбы. Пригласили нескольких мастеров-художников.

Художники трудились над глыбами, вырезывая изо льда — кто копию собора Василия Блаженного, кто Деда Мороза с санями, кто оленей и белочек. Ледяное ваяние для москвичей было тогда в новинку и вызвало много интереса. Газеты писали о сказочной красоте вернисажа, в особенности после включения вечерней иллюминации. Фантастическое, говорят, было зрелище.

Художник Брунов завоевал первый приз — за ледяную скульптуру фигуристки. И столь высоко вознесла его критика и похвала публики, что прямо прославился, сделался модным портретистом.

А младшекласснику Вальке Воробьеву из гимназии на Елоховской повезло не меньше: ему совершенно случайно удалось подслушать один секрет этого Брунова. Валька обожал вертеться рядом со старшеклассниками, но они в компанию никогда его не принимали. И вот теперь у него появилась надежда… Нечто, чем он сумеет привлечь внимание своих кумиров.

Утром, едва завидев в коридоре гимназии своего идола, великолепного Аркадия Баранова, Валька, суетливо дергаясь, забежал вперед перед Киселевым и Барановым, известными и популярными в гимназии личностями, учениками 7-го класса, шедшими в толпе своих приятелей, соратников и подлипал.

— А я знаю, с кого Брунов свою фигуристку делал! — выкрикнул Валька, брызгая слюной и егозя. — Это портрет! Я точно-точно знаю. Я от его самого подслушал!

Вальку не сразу заметили. Сперва Киселев отмахнулся от него, как отмахиваются от комарья в лесу. Но Аркаша Баранов — самый красивый парень в школе, у него пробивались уже первые усики, и это вызывало дикую зависть Вальки Воробьева, все еще слишком похожего лицом на девочку, — барственным жестом остановил приятеля:

— Погоди-ка, Кисель!.. Эй, малой, как тебя? Это ты про фигуристку на Ухажерском? За которую первый приз дали? Она красотка. Ну так и с кого ее Брунов делал?

— Я — Валька. Валентин Воробьев, 4-й класс, будем знакомы. — Стараясь держаться солидно, Валька заявил внушительно: — Фигуристку он делал с Соньки Краузе, его собственной племянницы. — И он выложил свой ударный козырь. — Я даже знаю, где она живет! Могу показать!

— А ну линяй отседа, карась! — Вертясь перед Аркашей Барановым, Валька случайно наступил на ногу огромному Киселеву, и тот отвесил ему подзатыльник.

— Да нет, отчего же… Она точно красоточка! — ухмыльнулся Аркаша. И вдруг притянул к себе Воробьева за шиворот. — Значит, знаешь, где она живет? Хм. Я бы с ней познакомился.

В это время затрещал звонок, и дежурные дядьки принялись загонять учеников в классы.

— После шестого урока сходим — покажешь! Понял, салага?!

У Вальки было четыре урока, и, следовательно, конца шестого ему придется дожидаться, мотаясь где-то по холоду. Домой пойти нельзя, мамка обратно гулять не пустит. Эх! Но ведь чего не сделаешь ради возможности перед всей школой покрасоваться в обществе Аркаши и Киселя?! Да даже и вовсе отморозиться не жалко!

Валька только восторженно кивнул вслед своим убегающим кумирам. Он был счастлив.