Темная сторона Москвы

Я уже терял сознание. Перед глазами завертелись разноцветные круги, я увидел над собой почему-то звездное небо, горло мое хрипело под натиском…

Но вдруг где-то совсем рядом заголосил петух.

Истошно и немузыкально он прокукарекал трижды; с последним криком птицы костлявый демон, тоскливо вскрикнув напоследок, ослабел и, рассыпавшись пеплом, выпустил мое горло.

Судорожно хватая ртом воздух, я стоял посреди комнаты и вновь видел вокруг одни только белые панели офиса, аккуратные линии столов и пластиковых окон. Компьютер, за экраном которого я просидел ночь, мигал, не выключенный, на словах:

«Ходят упорные слухи, что исчезнувшая возлюбленная Игумнова замурована в одной из стен дома заживо».

Было три часа утра, и небо за окном еще не утратило глубокой бархатной синевы, свойственной ночи. Петух прокричал снова. Кричал он почему-то из моего кармана.

Совершенно дезориентированный, я похлопал себя по ляжке, вытащил из кармана джинсов мобильный и принял звонок.

— Алло? — сказал я в трубку, как только восстановилось дыхание.

— Это доставка пиццы на дом? — спросил незнакомый мужской голос.

— Нет, это мой номер.

— Вот блин! А где же пицца? Исчезла, что ли? — недовольно проворчали в трубке. — Ну, блин…

И послышались гудки. До сих пор с симпатией вспоминаю этого неизвестного раздолбая, которому вдруг среди ночи понадобилась пицца, и он отчего-то перепутал нужный ему номер с моим.

Называть это везением или чудом — не знаю, но как раз за день до того, как попасть в проклятый дом на Якиманке, я сменил звонок на своем мобильном — вместо безликой попсовой мелодии поставил крик петуха. Не знаю, зачем я это сделал, но это оказалась весьма удачная мысль.

Именно эту горластую птицу на дух не переносят привидения. У них что-то вроде аллергии на петухов.

* * *

В то утро я раз и навсегда отказался от должности инспектора привидений. Если кому охота — пусть себе инспектирует. А я не буду ни за какие деньги.

Между прочим, записывающая видеокамера, выданная мне Натальей, ничего особенного не зафиксировала. Часть видеопленки оказалась испорчена какими-то электромагнитными скачками, а на сохранившихся кадрах — только благопристойные стены офиса.

Возможно, вы решите, что это самая глупая история о привидениях, которую вам доводилось слышать, но я не виноват. Все было, как было.

Башня колдуна

Большая Сухаревская площадь

В начале XXI века при строительстве подземного перехода на Большой Сухаревской площади обнаружился фундамент Сухаревой башни, на удивление прочный и хорошо сохранившийся. Архитекторы проекта, в восторге от подобной находки, немедленно изменили планы: теперь, по их решению, потолком нового пешеходного перехода будут служить найденные под землей арочные своды.

Однажды на площадку еще не завершенного строительства под землю спустилась целая делегация от городских властей. Среди прибывших выделялся высокий старик с гривой волнистых седых волос. Он казался очень взволнован, расхаживал по площадке, то и дело трогая древнюю кладку, и, невнятно бормоча себе под нос, оглядывал каждый кирпич, будто что-то выискивал.

— Этот-то что забыл здесь? — раздраженно шепнул главный инженер менеджеру по снабжению. Нежданный визит начальства пришелся строителям на редкость некстати.

— Не знаю, — так же шепотом ответил менеджер. — Уж больно напрашивался. И отказать нельзя: какая-то шишка… Скульптор. Говорят, с самим Герасимовым работал.

— Это который лица по черепушкам восстанавливал?

— Он самый, — кивнул менеджер.

— Хм. И чего ему тут надо?..

В этот момент чудной старик приблизился к собеседникам, и оба они услышали тихо сказанные им слова:

— Ну, здравствуй, Чертова башня!

Главный инженер и менеджер по снабжению переглянулись. Старик разговаривает с камнями?..

* * *

Человек этот, удививший строителей нелепым поведением, был действительно скульптор — Григорий Сиротин, один из учеников Михаила Михайловича Герасимова, ученого-антрополога, впервые в мире разработавшего метод восстановления лицевых тканей по костным останкам.

В 1937 году, будучи еще совсем молодым человеком, Григорий Сиротин работал вместе со своим учителем в созданной специально для них реставрационной мастерской при Эрмитаже. Коллеги Герасимова чаще называли мастерскую «лабораторией», подчеркивая скорее научную, нежели творчески-художественную сторону того дела, которым они занимались. Впоследствии лабораторию действительно сделали научным подразделением, включив ее в состав института Истории материальной культуры. Бессменным заведующим этой лаборатории оставался Михаил Михайлович Герасимов до самой своей смерти.

В 1937 году Григорий Сиротин, Гриша, был еще совсем неопытным молодым сотрудником и, разумеется, горел энтузиазмом по любому поводу.

Всякий новый «объект» вызывал у него любопытство.