Темная сторона Петербурга

– Меч Масамунэ можно не вынимать из ножен – головы воинов сами склоняются перед его красотой, – говорили восхищенные самураи.

Эти речи разозлили Мурамасу.

– И все же мой клинок лучше! Смотрите, я докажу вам.

С этими словами неистовый Сэнго схватил оба меча, побежал и воткнул их в дно широкого ручья посреди потока.

Была осень, и течение несло по воде множество красных листьев клена.

Клинок Масамунэ листья почтительно обогнули стороной. А на лезвие меча Мурамасы они натолкнулись, и он рассек каждый из них пополам. Все, кто видел это чудо, были поражены.

– Убедились?! – в восторге вскричал Мурамаса. – Вот что такое настоящий меч.

Мурамаса торжествовал. Судьи склонились на его сторону, и он уже предвкушал победу.

Но красавица Оки, дочь дайме, вовсе не желала такого исхода. Мурамаса казался ей человеком кровожадным и опасным. Она видела в нем одержимость убийством, и ее огорчала мысль, что он может сделаться ее мужем.

Она встала и, склонившись перед отцом, сказала:

– Отец, великий мастер Мурамаса прав: его меч хорош. Но не опавшие листья, а крепкая сталь настоящий соперник клинку. Ибо сказано мудрыми: совершенный меч без труда разрубает пополам каплю воды, летящую стрекозу и металл. Дозвольте воинам испытать мечи в сражении.

Дайме согласился, что это разумный подход. Встал и, подняв руку…»

* * *

В этот миг равнину Сэкигахара наконец осветило солнце. Размышления Токугавы Иэясу прервал посланный из соседней деревни. Он принес долгожданные вести о победе.

– Господин, битва окончена! Перебежчики выступили против отряда последнего вашего противника, и теперь, господин, вы полный хозяин положения.

Токугава вздохнул, приподняв брови. Этого момента он ожидал всю жизнь, с самой юности мечтая вернуть славу и силу своему погибшему роду.

– Думаю, это моя последняя победа над тобой, Хидэёси, – тихо сказал принц.

При жизни его соперника случалось не раз, что отряды Токугавы побеждали в противоборстве войско Хидэёси, но после выигранного боя приходилось отступать, склонять голову и отдавать победные лавры врагу. Политика оказывалась сильнее мужества; хитрость побеждала доблесть и склоняла к себе на службу.

Но нынешней победы у Токугавы уже никто не отберет. Сделавшись с этого дня Правителем объединенной Японии, он мог наконец принять титул великого сегуна. Конец войне, конец раздорам.

– Что ж. – Токугава сделал знак своим воинам. – Надо прочесать местность до наступления темноты. Нельзя допустить, чтобы чернь воспользовалась слабостью раненых и ограбила мертвых. Выступаем.

Обогнув гору Нангу, отряд вышел на равнину перед ближайшей деревней. В рассеявшемся тумане Токугава и его самураи увидели поле, к которому уже слеталось воронье из соседних лесов. Пропитанный кровью воздух заполнился граем.

– Вот она, плата за единство и спокойствие страны, – с горечью сказал Токугава, глядя на трупы воинов, завалившие поле.

– Смотрите, – указал принцу его стремянный, – я вижу павшего Тоду Сигэмасу. Его стальной шлем разрублен мечом.

– Да примет Амида души достойных воинов! – опечалился правитель Токугава.

– Но что за клинок, который сумел разрубить сталь? – заинтересовался он. – Покажи-ка мне его.

Слуга спешился и, перешагивая через тела, подобрал и протянул меч своему господину.

Токугава слез с коня, чтобы принять оружие, но слегка оступился, и лезвие рассекло ему правую ладонь.

– И снова удар! – засмеялся Токугава, зажимая рукой место пореза. – Уверен, что знаю мастера, который создал этот клинок. Не напрасно Хидэёси охотился за мечами, собирая их по всей стране. Не зря искал потомков рода и возрождал кузнечную школу искусного мастера.

Принц пригляделся к оружию и убедился в своей правоте.

– Пока его злые клинки на свободе, не остановится кровопролитие в Японии, – сказал, нахмурясь, правитель.

* * *

«Прекрасная Оки, настаивая, чтобы испытали мечи мастеров в сражении, сказала отцу:

– Поскольку это касается меня напрямую, дозвольте мне самой выбрать опытных воинов для боя. Я хочу позвать тех, кому доверяю.

Дайме удивился, но подумал, что такая небольшая уступка желанию дочери никак не повредит состязанию и не уронит его чести. Он дал Оки свое позволение.

На следующий день во дворе замка утоптали поле, и два воина, с ног до головы закованные в стальные доспехи, вышли сразиться друг против друга.

У одного из них был в руках танто Масамунэ, у другого – танто Мурамасы.

Воины скрестили клинки, и клинки замелькали как вода, запели и зазвенели от напряжения. Ни один меч по крепости и гибкости не уступал другому.

Но преимущество оказалось за тем из бойцов, кто держал в руках прекрасное создание Масамунэ: чистая шлифовка этого меча ослепляла противника, отчего тот не мог вовремя заметить направление удара, чтобы отразить его.

Судьи и дайме уже были готовы присудить победу мастеру Масамунэ – ведь его воин побеждал.

Но Мурамасу это не устраивало. Он разозлился и затаил обиду.