Темная сторона Солнца

– Тетя, я тоже хочу пить.

– Пей, – ответила Анна, уступая ему место.

Мальчишка подошел к фонтанчику и жадно припал к нему губами, но едва Анна отвернулась, как он хитро улыбнулся, зажал пальцем отверстие в наконечнике и направил бьющую под напором струю в спину Анны.

– Я тебе сейчас уши надеру, – грозно сказала она, но не выдержала и рассмеялась.

В детстве она и сама обливала водой проходящих мимо соседей.

– Не надерешь! – крикнул мальчишка и с воплем: «Тико, выходи гулять!» – помчался к подъезду.

Анна улыбнулась ему вслед и вышла со двора. Возле дома стояла машина с шашечками.

– Здравствуйте, до университета довезете?

– Конечно, довезу! Садись, дочка, – ответил таксист, ерзая на сиденье.

Судя по довольной улыбке, которая озарила его лицо, он уже давно поджидал пассажиров. Машина тронулась с места.

– В гости приехала? – тут же поинтересовался таксист.

– Да. А как вы догадались?

Таксист усмехнулся и достал из пачки «Наири» сигарету.

– Ваго уже сорок лет таксует. Он сразу видит: что за человек, зачем приехал, к кому приехал.

– Да ладно. Вы ведь определили, что я приехала в гости, потому что я говорю с акцентом.

– Это тоже, – кивнул Ваго. – Но не только…

– Ну в таком случае вы сосед моей бабушки.

– И это правда. Я живу в соседнем доме и бабушку твою знаю, но даже если бы не знал, все равно догадался бы.

– И каким же образом? Вы – телепат?

Ваго выпятил грудь и важно кивнул:

– И это тоже. Ваго сорок лет таксует, он человека насквозь видит.

– Интересно… – Анна равнодушно пожала плечами и отвернулась к окошку.

Таксист промолчал. Он вырулил на проспект и увеличил скорость. Анна не узнавала знакомые улицы. Город ее детства изменился до неузнаваемости. Казалось, что от него остались только облицованные красным и розовым туфом фасады, но в то же время утратившие национальный колорит – Ереван стал похож на любой европейский город – красивый, но безликий. Дома пестрели вывесками кафе и дорогих магазинов, за стеклянными витринами сновали проворные продавцы. «Интересно, осталось ли кафе за углом?» – подумала Анна, вспомнив, как отец водил ее в это уютное местечко, где подавались лучшие в городе кябаб и лахмаджо.

Водитель словно прочел ее мысли:

– Раньше за углом было очень хорошее кафе. Там работал мой друг – Саркис. Такие лахмаджо делал, что весь город к нему приезжал. А какой кябаб делал! Э-э-эх, никто такой кябаб больше не делает. Сколько раз ему говорил: «Саркис-джан, скажи мне, почему твой кябаб такой вкусный?» Не сказал. Умер Саркис, теперь уже не узнаю.

Анна вспомнила Саркиса. Добродушный толстяк лет пятидесяти, который, выходя из кухни, вытирал руки о вечно засаленный фартук и ворчал на сына, стоящего возле мангала и переворачивающего шампуры с кябабом: «Арташес, кто так кябаб переворачивает?! Иди лучше матери помоги лахмаджо делать, и-ш-ш-ш!» Тот молча кивал и убегал на кухню, а Саркис подходил к мангалу и, вооружившись куском картона, размахивал им над тлеющими углями. Посетители, как завороженные, следили за каждым его движением. Все знали, что Саркис – добрейшей души человек и ворчит на сына только для того, чтобы собственноручно снять дымящийся кябаб с шампуров, посыпать его зеленью и тонкими колечками лука, подать вместе с лавашем заждавшимся посетителям и в очередной раз услышать: «Саркис-джан, твой кябаб лучший в городе!»

Машина вырулила за угол, и Анна увидела стеклянный куб, возникший на месте уличного кафе со старыми деревянными столиками.

– Вот, построили новое кафе. Разве ж это кафе? Э-э-э-эх, – снова вздохнул Ваго, закуривая очередную сигарету. – Как умер Саркис, так все и развалилось.

– Отчего он умер?

– Током убило. Ты, наверно, не жила здесь, не знаешь, что у нас света не было, вот мы и выкручивались, как могли. Пошел Саркис тянуть свет из метро, его и убило. Говорят, что электричество шло через его тело и почти час все радовались, пока не обратили внимание, что Саркиса долго нет. Жена его на ужин макароны с тушенкой сварила, смотрит, а Саркис куда-то пропал. Пошли в метро, а он мертвый лежит. И один кабель в левой руке, а другой в правой. Через него свет шел, понимаешь? Мой друг лично видел.

– Такое невозможно, – покачала головой Анна.

– Как это невозможно, я ж тебе говорю, мой друг видел! Лежит Саркис, а в руках провода. Вот так и умер хороший человек, а ты говоришь – невозможно.

– Хорошо-хорошо, раз ваш друг видел – значит, так все и было.

– Ну да. Я и сам ходил электричество воровать. А что делать? Света не было, вот и искали, где можно подключиться. У меня толстый кабель был, я его к фабрике пристраивал. На четыре квартиры хватало. Три раза приходила милиция и срезала кабель, а я снова подключался. Иначе не проживешь…

– Кажется, мы приехали.

– Да, точно, это университет. Здесь дочь моего друга Егиша учится.

– Сколько с меня?

– Тысячу драм.

Анна достала из кошелька деньги, рассчиталась и вышла из машины.

– Если хочешь, могу тебя подождать, я не спешу.

– Спасибо, не надо. Я не знаю, когда освобожусь.