Темная сторона Солнца

Повар согнулся и уперся рукой в спинку стула, на котором сидела Вардитер. Горячее сухое дыхание ударило в гладковыбритую, холеную щеку, вызвав приятную щекотку в ухе.

– Тут вот какое дело. Это драгоценности, которые достались мне по наследству от моей матери, а я передала их матери девочек – моей покойной дочери. У меня есть браслет и колье. И, клянусь богом, я не знаю, как разделить этот подарок.

– Хм. Сложная задача. А нельзя было заказать еще один гарнитур? У вас же сын ювелир, Вардитер Вазгеновна. Его же весь город знает, говорят, руки золотые. Заказали бы еще один, а то ведь действительно непонятно, как делить?

– Э-э-э-эх, глупый ты человек все-таки. Моя мать из Карса бежала. Ничего с собой не взяла, а это сохранила. Да мой Карен сделает украшение в сто раз лучше, но будет ли в нем душа того доброго человека, который сделал его для моей матери и которого убили проклятые турки? Будет ли на нем пыль тех дорог, по которым шли мои родители, оплакивая свою участь? Будет ли боль моей матери и меня? Будет ли в нем смех моей несчастной дочери, которая так мечтала надеть его на свою свадьбу? Нет, не будет. Будет новое украшение, новая жизнь и новая память. Другая память, но не эта. Понимаешь меня?

Повар молча кивнул. Впервые за вечер он проникся глубокой симпатией к ворчливой старухе, в ссохшейся груди которой пульсировало разрываемое болью сердце. Ему даже стало стыдно, что он изображал заинтересованность и отвлекал ее, а еще что пересолил и переперчил лахмаджо, [2] что скинул часть своей работы на поварят, и за половину туши, которую спрятал в холодильнике, чтобы унести домой. Он вдруг вспомнил все свои мелкие прегрешения, и ему стало невыносимо стыдно и горько. Сжигаемый изнутри, он не нашел иного выхода, как обрушить свой гнев на поваренка, который лениво резал лук.

– Асатур! Ты так медленно будешь у себя на свадьбе лук резать! А ну соберись, а не то выгоню! – рявкнул он и погладил старуху по плечу. – Я вас понимаю, Вардитер Вазгеновна. Знаете, что я думаю. Отдайте колье Лусине. Я слышал, что у нее не очень легкий характер. Пусть большая часть подарка достанется ей.

– Пусть будет так, – Вардитер улыбнулась, обнажив ряд белых, не по возрасту крепких зубов. – Нравится мне твой ответ. Очень нравится. Пойду-ка я, пожалуй.

Возле двери она остановилась и пригрозила пальцем:

– И смотри мне, если твои оболтусы сделают что-то не так, клянусь могилой мужа, я сама оторву им руки.

Шурша подолом длинной юбки, старуха удалилась.

В шесть часов началась торжественная церемония. Две сестры-близняшки Арев и Лусине сидели во главе стола, приветливо улыбаясь гостям и смущенно опуская глаза, когда поднимали тосты за их будущее и желали им удачного замужества и выводок здоровых детей. По левую сторону расположились приемные родители Арев – Карен со своей женой Лилит, по правую – родители Лусине – сестра Карена Гоар с мужем Артуром и сыном Гором. Звучали веселые тосты за здравие и благополучие сестер вперемешку с грустными – за упокой души их родной матери. Гости с легкостью перескакивали с одной темы на другую, периодически изображая то беспечное веселье, то безграничную скорбь.

На этот раз родственники были особо щедры на подарки. Постельное белье, расшитые бисером ночные рубашки, шелковые покрывала ручной работы, наборы посуды и кухонная утварь, золотые и серебряные украшения, хрустальные бокалы и графины – вещи, которые традиционно дарят юным армянским девушкам, чтобы те откладывали их в качестве приданого. Последней на очереди была Вардитер. Под шквал аплодисментов и восхищенное аханье она извлекла из сумки серебряный гарнитур – инкрустированные бирюзой колье и браслет.

– Дай мне свою руку, Арев-джан. – Эти слова Вардитер произнесла так торжественно, что даже галдевшие без умолку дети замолчали как по команде.

Арев протянула руку. Литой браслет щелкнул на ее руке и тяжело сполз к косточке на запястье. Лусине улыбнулась, поправляя на шее колье, но Арев не могла не заметить, как на долю секунды по ее лицу скользнула язвительная ухмылка.

Вечер плавно перетекал в ночь, музыканты лениво наигрывали незамысловатые мотивы, а веселые гости и не думали расходиться. Устав от шума, Арев вышла на веранду и села на мягкий диван. Следом за ней вышла сестра.

– Я уже устала от этого балагана, – шумно выдохнув, Лусине плюхнулась рядом, сняла с шеи колье и опустила его на ладонь. – Легкое. А в детстве казалось таким тяжелым. Зачем она отдала украшения нам?

– Потому что это фамильные драгоценности.

– А-а-а, точно. А почему мне колье, а тебе браслет?

– Спроси у нее, – ответила Арев.

Присутствие сестры пугало ее. Она знала – Лусине не упустит случая уколоть ее побольнее, щедро сдобрив язвительными замечаниями даже самый невинный разговор.

– Жарко сегодня. – Лусине закинула ногу на ногу и приподняла подол платья, обнажив круглую коленку, которая в сумерках показалась ослепительно белой. – Я слышала, тебе наняли репетитора, чтобы подготовил к поступлению в университет?

– Наняли.

– Значит, и мне скоро наймут. Не могу же я отстать от своей сестры? Ты куришь?

– Нет.