Темная волна. Лучшее

— Так когда это было! И ты же у меня смелая. Бесстрашная суперсестричка. Помнишь, как полезла меня из Тигриного озера вытаскивать?

— Спрашиваешь! Ты, дурачок, танк нырнул искать.

— А он есть, танк-то.

— Паша и тот с тебя смеётся. Дядя у нас с приветом, ага?

Через час, получив свою порцию поцелуев, племянник был торжественно переправлен в кровать. Юля убрала еду и устроилась напротив с бокалом вина.

— Ну, рассказывай про Тролля своего.

— Да что рассказывать, — пожал он плечами, ощутив вдруг холодок. — Орудовал здесь в лихие девяностые. Дрол у него фамилия была. Александр Дрол.

— Людоед! — щёлкнула Юля пальцами. — Я помню его фоторобот на столбах. Жуткий такой, он мне ночами снился. И мама запрещала со двора выходить.

— Его в девяносто пятом, вроде, арестовали. Он покончил с собой до суда.

— Слава Богу, — заключила Юля.

— Ага, — пробормотал Погодин, глядя в стакан. — Легенда была. Чтобы наказать кого-то, сильно наказать, нужно его фотографию оставить под квартирой Тролля.

— Наёмный убийца с того света? — без тени улыбки произнесла Юля. — И что, оставлял кто-то фотографии?

«Да», — выдохнул Погодин всеми своими порами.

— А мне почём знать? — сказал он вслух.

Они посидели ещё немного. Юля допила вино, зевнула:

— Ты меня прости, братик, пойду я спать. Умаялась за день.

— О чём речь! Отпускаю с миром.

— Так. Сейчас постелю матрас, одеяла. Интернет в твоём распоряжении, кури в форточку. Рада, что ты приехал.

Он смахнул невидимую слезу, а она показала ему язык.

Лампочка под потолком чужой кухни давала тусклый желтоватый свет. За окнами перекатывалась темнота и бряцала водосточная труба. Кран цедил в рукомойник настырное «кап-кап-кап».

«А я ведь почти стёр тебя из памяти, Коля», — обратился он к прошлому, как к мальчику-одногодку с угреватыми щеками.

Нахохлился над ноутбуком. Отвлечься, расслабиться…

В ленте новостей котики, задницы и мемы. Кто у нас он-лайн? Чернявский, Самонин, Долгушева.

Он навёл курсор на аватарку Божены. Написать бы, да о чём? В офисе она дружелюбно, без флирта, общается с ним, но большего явно не позволит — птицы разного полёта. Статус «влюблена» — он живо представил стереотипного качка в голде. Или в столице уже не говорят «голда»?

Пролистал альбомы в поисках фаворита — «Турция 2014». Там внушительные прелести Божены норовят выпрыгнуть из умопомрачительного белого купальника, а на тридцать втором фото соски выпирают из-под материи

(из-под дерматина)

как

(черви или змеи)

напёрстки.

Он вытер внезапно увлажнившийся лоб.

— Чушь, — пробурчал. — Дядя с приветом.

Улыбнулся и выбрал альбом «Новый Год, корпоратив». Палец левой клавишей мышки выбивал азбуку Морзе. Задерживался на тех фотографиях, где была Божена. В синем платье с обнажённой спиной.

Грёзы о сотруднице обволокли, и морда Щекачёва воспринялась как трупик насекомого в изысканном деликатесе.

— Ах ты чмо, — осклабился Погодин.

Щекачёв обычно мялся в стороне от веселья, напряжённый, высматривающий. Вот и здесь он был запечатлён в гордом одиночестве, затравленный и жалкий. Пустой стул сбоку — начальник отлучился. В руке бокал с минералкой. Альберт Михайлович, естественно, не пьёт спиртное.

И, к гадалке не ходи, прокручивает в вытянутом своём черепе фразу из тренинга для идиотов: «я самый красивый и успешный». Нет, «ты самый красивый и успешный», в третьем лице о себе, конечно.

Зубы Погодина клацнули о кромку стакана.

Он приоткрыл окно и закурил.

Барак, который не могли демонтировать, лежал в яме, в разрытой могиле. Пронизанный сквозняками, чёрный, страшный.

Да, страшный, особенно если вам двенадцать, и вы идёте по его ступеням, стараясь не касаться ни стен, ни перил, и дверь вырастает, дверь ждёт, и что-то ждёт за ней, всегда ждало. Притаилось, сгорбилось, когти царапают воздух нетерпеливо. В вашем дрожащем кулаке — подарок для Тролля, крошечный, с ноготь, гладкий на ощупь лоскут, кусочек школьной фотографии, ненавистное лицо, пиратская метка.

Коля Касьянов по прозвищу Касьян. Хуже него разве что Тролль, но троллей не бывает, а Коля бывает, с прыщавой рожей своей и гиеньим смехом.

Второгодка, он перешёл в Витин пятый класс, и школа превратилась в ад. От неуправляемого ученика страдали все, но Погодин был любимчиком Касьяна.

— Эй, Погода, что-то ты сегодня мокрая.

Подсечка, и он окунает Витю Погодина в лужу. И не просто окунает, а…

Во рту появился привкус грязной дождевой воды.

Про «дерьмовую погоду» лучше не вспоминать.

Два года унижений. А потом…

— Потом я убил его, — прошептал Погодин.

«Не ты, — воспротивился здравый смысл. — Касьянов лазил по стройке и упал на арматуру. Не думаешь же ты, что…»

Погодин резко захлопнул окно и прислушался стыдливо: не разбудил ли малыша? Но в квартире было тихо, лишь капал кран и ухало в трубах.

— И откуда кому знать, проживал ли там маньяк вообще? — задал Погодин скептический вопрос и вбил в «Гугле» фамилию Дрола.

Проживал — чёрный дом с плоской крышей был на первой же странице.

«Серийный убийца терроризирует город».

«В лесополосе обнаружена шестая жертва маньяка, семнадцатилетняя студентка кулинарного училища».