Темная звезда

— Что ж, Инко, твое желание выполнено, — пробормотал означенный герцог, разворачивая свиток. Пробежав глазами написанное, он обратился к Роману: — Это его дневники. Он был свидетелем многих событий и полагает, что те могут представлять интерес. Мне придется перечитать все, что он пишет. К сожалению, он просил меня никому не показывать эти записи, и я понимаю почему — он слишком раскрывает свою душу, чтобы подпустить к дневникам посторонних. Все, что будет нам важно, я тебе расскажу. Не обижайся.

— Я понимаю. И не обижаюсь.

— А вот это — по твоей части. — Рене взял в руки черную шкатулку с двойной руной на крышке. — Мы пришли сюда за этим. Попробуй разобрать, что все это значит.

Роман взял в руки гематитовый сундучок, подивившись его холодной тяжести. Замок был самым простеньким, внутри были какие-то листки и изящные старинные безделушки. Украшения из неграненых темных камешков, браслет вороненой стали и такой же ошейник, несколько кованых фигурок и охотничий нож с инкрустированной перламутром полной луной на обсидиановой рукояти.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Пока нет.

— Жан-Флорентин, может, ты что-нибудь скажешь?

— Я знаю только то, что ничего не знаю, — с готовностью откликнулся философский жаб.

— Спасибо, утешил… Что будем делать, Рене?

— Ловить зверя.

Глава 9

2228 год от В. И. 15-й день месяца Медведя. Седьмая ора пополудни.

Высокий Замок.

Стефан рухнул в кресло. Ноги дрожали, раскаленный обруч все сильнее сжимал виски, а до комнаты с удобной постелью и кувшина с лекарством было так же далеко, как до берега Золотых Пчел. Сначала надо было разобраться с Годоем. Пришедший в себя Шандер, сжав зубы, занял привычную позицию позади кресла принца. Властелин Тарски тоже успокоился, на лице его появилась знакомая сладкая улыбка. Видимо, герцог полагал, что раз его не убили сразу, то теперь, несомненно, постараются замять скандал.

Белка увела заплаканную Мариту, но почти тотчас вернулась и стала у противоположной стены, глядя на Годоя с тяжелой ненавистью, неожиданной для ее тринадцати лет. Двери и окна стерегли четверо «Серебряных» из числа самых надежных.

Стефан медленно вытянул ноги, стараясь не показывать, как ему плохо. Что бы то ни было, а он должен все закончить, пока Михай не извернулся, пока дела государственные не отодвинули на задний план омерзительное насилие над безответным существом. Проклятый, как же болит голова… Стефан внимательно и долго смотрел в бегающие глаза Годоя, затем отрывисто спросил:

— Почему ты воспользовался именем либра Романа?

— Вот как, Ваше Высочество говорит тарскому господарю «ты»?

— А как же иначе? Кодекс Розы[66] полагает насилие самым мерзостным проступком, которым только может себя запятнать дворянин. Пойманный на этом с поличным, как ты знаешь, лишается всех привилегий.

— Если он не глава суверенной державы!

— Все дворяне равны перед Творцом, а короли и герцоги лишь первые дворяне своих королевств. Впрочем, здесь не Тарска, здесь ты не более чем гость, нарушивший законы божеские и человеческие. Никто не помешает мне, чтоб избавить твое имя от позора, заставить тебя выпить яд.

— Ты ответишь перед отцом.

— Отец поймет меня. Так ты будешь говорить?

— Только с глазу на глаз.

2228 год от В. И. 16-й день месяца Медведя. Начало ночи.

Гелань.

Все ворота были давно закрыты, когда Рене и Роман подъехали к городу. Стражники, однако, приметили свиту герцога еще издалека. Не понадобилось даже стучать, тяжелые створки раздвинулись, три ствола органки поползли вверх, пропуская череду всадников.

Гелань спала, расписные железные ставни были закрыты, на улицах не было ни души. Только на главных перекрестках горели костры, у которых коротали время ночные сторожа, раз в ору кто-то вставал и обходил окрестности с факелом в руках. Дующий с предгорий ветер унес все дневные запахи, и ночь была полна ароматом цветущего жасмина. В тишине цокот копыт далеко разносился по булыжной мостовой. Их никто не останавливал — в Таяне был мир, а Рене знали все.

Поравнявшись с ратушей, адмирал осадил коня и окликнул Романа:

— Я думаю, не стоит будить Замок. Успеют узнать о несчастье и утром. Ты говорил, что видел Лупе… Где она живет?

— Здесь неподалеку. Улица называется Лисья.

— Забавное название.

— Просто там живут лекари и цирюльники.

— Тут, кажется, неподалеку таверна «Коронованная рысь».

— Ты собрался провести ночь в кабаке?

— Не совсем. Я хочу провести ночь в гостях у Лупе, должна же она отблагодарить нас за помощь. Не знаю, как ты, а я видеть придворные физиономии сейчас не в состоянии. А в «Рыси» меня интересует только вино.

— И очень глупо, — Жан-Флорентин не скрывал неодобрения, — ты должен понимать, что приличествующее палатам не подобает хлеву!

— Не надо меня учить.

— Надо, — философский жаб был непреклонен. — Политик не может идти на поводу у минутной слабости. Ты не пират, а герцог и к тому же посол, и должен вести себя соответственно своему положению.

— Проклятый меня побери, — Рене смеялся и сердился одновременно, — дожил, с собой ношу собственного мучителя. За что?!