Темная звезда

— Но, брат, — красавица Адэна уже стояла рядом с возлюбленным, — мы не можем просто так уйти и оставить Тарру. Уничтожив прежних Богов, мы взяли их ношу на себя…

— Помню, сестра, тогда ты не слишком-то радовалась этой чести, — почти выкрикнула меднокудрая Арра, — ты и теперь перечишь Высшей Воле!

— Я не перечу, о бесконечно Рожающая, — в негромком хрипловатом голосе Адэны прозвучала плохо скрытая ненависть. — Да, я считала, что здесь не нужны Перворожденные, да и наше существование в Свете было вполне достойным. Это ты и братья рвались туда, где нам нечего было делать, но теперь мы не можем просто так все бросить и бежать.

— А я не понимаю, о чем мы спорим? — пожал плечами Аэй. — Где сказано, что людей и других гномов надо пасти наподобие той скотины, которой повелевает наша дражайшая Арра? Пусть себе живут как и где хотят. В конце концов, смертные всегда жаждали какой-то свободы, вот пускай ею и наслаждаются. Да будут они отныне свободны, как боги!

— Что-то я не вижу, чтобы мы были свободны, — огрызнулся Ангес. — Нам подарили Тарру, а теперь хотят отобрать. Я, например, никуда отсюда не пойду. Было семеро Светозарных, останется двое. Я и Адэна.

— Нет! — Арцей с силой сжал подлокотник трона, и круг неба над семью драгоценными колоннами прорезала рогатая молния. — Я выполню волю Творца, даже если мне понадобится уничтожить всех, кто ей противится.

— Что ж, попробуй, брат! — рассмеялся Ангес — быстрое движение темной брови, и Бог Войны предстал во сей своей грозной красе — стрелка шлема опущена, одна нога чуть выставлена вперед, а знаменитый щит с Лунным Волком готов отразить прямой удар молнии. Темно-синий, шитый серебром плащ гордо реет под порывами невесть как поднявшегося ветра, рука гладит рукоять Великого Меча…

Прочие Светозарные невольно отпрянули, ожидая удара. Арцей медленно приподнимался с Престола, не сводя пылающего взора с ослушника, но брат стоил брата. Семеро потому и были неодолимы, что дополняли друг друга. Исход поединка меж ними предсказать не мог никто. Трое мужчин и одна женщина с ужасом ждали неизбежного, и только Адэна смогла встать между противниками.

Крик «Уйди, сестра!», вырвавшийся одновременно из двух глоток, не заставил золотоволосую богиню отступить. И удара не последовало. Двенадцать глаз неотрывно смотрели на фигуру в зеленом, замершую перед Престолом Сил.

Вспыхнув, Адэна заговорила:

— Мы уйдем, но не из покорности и страха, а потому, что война меж нами раньше срока превратит Тарру в мертвую пустыню. Мы предупредим кланы Волка и Лебедя о воле Творца, но решать будут они. А мы, мы никогда не забудем этого дня и не простим его ни тебе, брат, ни Свету. Отныне и навеки наши дороги разойдутся.

— Так и будет, — слова бога Войны падали тяжело и глухо. — Прощайте, бывшие родичи. Наши пути отныне лежат в стороне от ваших троп.

Летопись первая Избранница преисподней Книга Романа

Пролог

Ничего, как смерть, не помня.

Ничего, как жизнь, не зная…

Георгий Иванов

— Это действительно единственная возможность?

— О да, к тому же мы уже начали. Надеюсь, ты не ошибаешься в своих расчетах, твоя прошлая ошибка обошлась дорого…

— Как и твоя. Впрочем, мы могли или поступить так, как мы поступили, или оставаться жалкими свидетелями.

— Да уж. Но ты, по крайней мере, уверен в своем выборе? Где ты ее разыскал?

— Там, где рано или поздно оказываются все они. Эта же не поддавалась Зову Покоя, но и возвращаться не хотела.

— Куда?

— А вот это никогда не узнаешь даже ты, о Жаждущий Познать Все Сущее. Главное, она даже на Пороге сохранила способность сострадать…

— Лучше бы она сохранила способность думать!

— Я не исключаю и этого, брат…

Часть первая Время нарциссов

Вот и сошлись дороги

Марина Цветаева

Глава 1

2228 год от В. И.[2]

9-й день месяца Медведя[3]

Вольное село[4]

Белый Мост у Таянского тракта в шести диа[5] от Гремихинского перевала.[6]

— Как она?

— Молчит, дядечку.

— Я тебе не дядечка, а господин войт![7] Понятно, бестолочь?

— Понятно, — долговязый парень с трогательным курносым носом безнадежно глядел на черноусого здоровяка с медной цепью войта на бычьей шее. — Тольки, проше дана[8] войта, она все одно молчит…

— Но хоть поела?