Темнее дня

— Кроме Ублюдка. — Бестон нахмурился. — Его «Цербер» работает с другими мишенями и другим набором нейтринных энергий, но его оборудование не хуже нашего. Итак, о безопасности входящих сигналов тревожиться смысла нет. Как насчет всего остального?

— Мы предполагаем использовать компьютерные возможности Невода исключительно для обработки исходных данных и для первого частотного сканирования. Там мы много не отдадим, даже если кто-то отслеживает всю нашу подачу. Это все, что Невод для нас сделает. Наши секретные криптопрограммы и результаты работы будут полностью заэкранированы, так что никакой электромагнитный сигнал любого рода выйти наружу не сможет. Если мы обнаружим сигнал СЕТИ...

— Когда мы обнаружим сигнал СЕТИ...

— Да, безусловно. Когда мы обнаружим сигнал СЕТИ, все переключится с поиска на анализ. Тогда нам придется сделать выбор. Если мы используем Невод для расшифровки, мы теряем секретность. Если мы не используем Невод и остаемся заэкранированными, мы ограничиваем наши компьютерные возможности.

— Это не ваша компетенция. Когда придет время, я приму соответствующее решение. А вы просто позаботьтесь о том, чтобы у меня была копия технических условий по экранированию. — Бестон повернулся к женщине всего в паре кресел от Милли. — Зеттер. Есть успехи?

У женщины была тонкая лисья мордочка с острым носиком. Должно быть, она прибыла с опозданием, причем очень тихо, поскольку Милли по прибытии внимательно изучила всех, находившихся в помещении.

Зеттер — имя? фамилия? — даже и не подумала встать, а лишь медленно, как-то по-змеиному покачала головой. Милли при этом был представлен только ее профиль.

— Четыре часа тому назад ничего не было. Затем я получила донесение от...

— Никаких имен. Правила вам известны.

— Я и не собиралась никого называть. — Женщина возмущенно фыркнула. — Четыре часа тому назад я получила донесение от нашего источника в Л-5. «Цербер» усиливает секретность по всем фронтам.

— Разумеется. Ублюдок не меньше нашего об утечках беспокоится. Удастся что-нибудь подглядеть?

— Еще рано говорить. Возможно одно слабое звено — человек, не аппаратура.

— Даже лучше. Машину не купишь. Сколько?

— Пока не знаю. Дороговато. Но вы получите то, за что заплатите.

— Или меньше. Еще раз свяжитесь с нашим источником. Скажите ему, что нам не нужна общая информация. Если это не методы расшифровки... — Джек Бестон прервался на середине фразы. Его зеленые глаза, до той поры будто бы таращившиеся в никуда, вдруг впились в Милли. — Вы, там, в заднем ряду. Чем это вы там, черт возьми, занимаетесь?

Это был прямой вопрос — как раз из таких, на какие Ханна Краусс велела ей отвечать. Но Милли его не поняла. Она просто окаменела.

— Кто такая? — рявкнул Бестон. — Имя-фамилия?

— Мильтон Ву.

— Мильтон? — Людоед принялся разглядывать ее тело. — Что это еще, к едреней фене, за имя? Вы не мужчина.

— Не мужчина. — Милли, как не раз случалось с поры ее тринадцатилетия, застыдилась своих слишком больших грудей. — Мильтон — мое настоящее имя, мне его при рождении дали. Но все зовут меня Милли.

— Она новенькая. Всего шесть дней, как прибыла. — Ханна Краусс попыталась отвлечь гнев Джека Бестона. Не вышло.

— Мне насрать в полете, если она даже всего шесть минут, как прибыла. И я не с вами, Краусс, разговариваю. — Людоед указал Милли прямо в пах. — Это что такое?

Он имел в виду записную табличку. Он должен был иметь в виду записную табличку. Они ведь уже определили, что она женщина. Милли почувствовала, что краснеет.

— Я подумала, мне следует делать заметки. Мне еще нужно многому научиться.

— Это точно. Скажите мне вот что, Милли Ву. Мы сейчас находимся в безопасности, под экраном, так что никаких электромагнитных сигналов не проходит?

— Нет, сэр. То есть, мне так не кажется.

— А я вам скажу. Мы в безопасности не находимся. Вы там на этой ерунде писали?

— Да, сэр. Просто заметки делала. Загогульки. В форме сжатых постнотаций.

— Которые при сохранении конвертируются в слова. Электромагнитным образом конвертируются. — Джек Бестон повернулся к женщине справа от Милли. — Зеттер? У вас включено?

— Да. — Она расстегнула куртку, пригляделась к чему-то внутри и сморщила тонкий носик. — У нее тоже. Я ловлю и записываю. Не интерпретирую, но обработать будет несложно. Когда мы не под экраном, радиус приема составляет по меньшей мере пять километров.

— Что с таким же успехом можно считать бесконечностью. Оглянитесь вокруг, Милли Ву. Видите вы, чтобы здесь кто-нибудь электронные заметки делал?

Милли огляделась. В ответ — нейтральные взоры, если не считать скорбно поджатых губ Ханны. «Извини, — словно бы говорила она. — Мне следовало тебя предупредить».

— Нет, сэр.

— И не увидите. Здесь объект максимальной секретности. Мы не позволяем никому получать сведения о нашей работе. Мы должны стать первыми, кто поймает и расшифрует сигнал со звезд, и ничто не должно нас остановить. Понимаете?

— Да, сэр. — Милли с великой опаской добавила: — Я хочу быть в составе группы, которая первой добьется цели. Вот почему я прибыла именно сюда.