Темнее дня

— Мы зашли дальше простого предположения. Пат Танкард и Саймон Биттерс взяли какую-то старую работу Арнольда Рудольфа по четвертичным кодам. Они приложили ее к сорокамиллионному фрагменту, расположенному между двумя секциями сигнала, которые, как мы уверены, имеют формат изображения. Идея заключалась в том, чтобы посмотреть, не могут ли бинарные цифровые пары соответствовать нуклеотидным основаниям. Конечно, нельзя знать заранее, которое из четырех нуклеотидных оснований соотносится с конкретной парой бинарных цифр. Тогда Танкард и Биттерс взяли все возможные комбинации нулей и единиц. Для каждого случая они просканировали всю секцию сигнала, высматривая, не будет ли там снова и снова возникать какая-то узнаваемая последовательность. И она возникла. Для одного варианта «основание-бинарная пара» снова и снова выскакивала десятибуквенная последовательность ГГГЦАГГАЦГ. Она используется в базовом генном обмене и с небольшими вариациями присутствует во всем от бактерий до людей. Этот регион сигнала СЕТИ буквально ею испещрен. Понимаете, Милли, что это означает?

Она очень ясно это понимала.

— Чужаки, которые это сообщение послали, очень близки к нам по химии и структуре. Если у нас есть код ГАЦТ, мы сможем поискать и прочесть генетические профили всего организма.

— Точно. А затем мы окажемся способны их создать! У нас есть информация, чтобы выстроить инопланетную форму жизни, а не просто о ней узнать. Теперь вы понимаете, почему я к Ганимеду не лечу. У нас тут круглосуточный график, и я должен оставаться, чтобы всех в хвост и в гриву гонять.

— Вы не хотите, чтобы я вернулась? — Милли была взволнована, но слегка колебалась. Она не разделяла полной уверенности Джека в том, чего именно добилась группа станции «Аргус». Каждая головоломка имела бесчисленное множество неверных решений в дополнение к единственно верному.

— Нет, Милли. Вы там тоже продвигаетесь, а нам еще массу проблем предстоит решить. Я уже вам сказал, что мы обработали только часть данных, малую долю процента от всего сигнала, которую мы стали биологическим разделом называть. Там должны быть другие — математические разделы, физические разделы, химические разделы вроде того, что вы обнаружили, и даже, быть может, языковые разделы.

Оставайтесь там, Милли, мы вместе пойдем вперед — и оставим Ублюдка далеко позади!

Джек в своем обычном стиле вихрем исчез с экрана. Милли прервала связь, прежде чем появившаяся там Зеттер успела затеять еще одну войну за территорию. Сидя в единственном кресле в комнате, она глазела в никуда.

Как ни посмотри, группа станции «Аргус» выполнила нечто, имеющее колоссальное потенциальное значение. Теперь вставал вопрос, что Милли собиралась делать с полученной информацией. В принципе, ее единственным ограничением являлось то, что она не могла передавать данные станции «Цербер» кому-то еще, особенно станции «Аргус». А как насчет обратного варианта? Если Милли поддастся своей природной тяге к свободной передаче информации, она расскажет Сети Головоломок о результатах станции «Аргус». Это, в свою очередь, приведет к тому, что Филип Бестон узнает о том, что выяснил его брат.

Но разве это было так плохо? Потенциал возможных достижений для всего человечества был так велик — по сути, речь шла обо всем от передвижения со сверхсветовой скоростью до радикального увеличения продолжительности жизни, — что казалось просто преступным запирать важнейшие результаты в потайных ящичках.

Милли приняла решение. Ей следовало сохранять преданность всему человеческому роду в целом, а не отдельным его представителям или группам. Она направилась по коридору к комнате Совы. Он сказал один час, но в теперешнем душевном состоянии Милли время уже ничего не значило. Ей было все едино — что час, что десять минут.

В любом случае, если Сова не захочет ее видеть, он сможет попросить ее уйти. Этой ночью Милли уже через это прошла.

Было бы куда хуже, если бы там по-прежнему находился ожидавшийся визитер. Милли желала рассказать о достижениях станции «Аргус» Сове, но она не смогла бы сделать подобное признание незнакомцу.

Подойдя к комнате Совы, Милли приложила ухо к щели в косяке.

Ни звука. Очень хорошо.

На сей раз она по крайней мере постучит.

Милли немного побарабанила по твердому пластику, распахнула дверь и бодрым шагом вошла в комнату.

Алекс опаздывал. Его задержали, опять задержали и еще раз задержали. Самым худшим было то, что он не мог ни на что пожаловаться. Он понимал, что происходит, и даже этому симпатизировал. Алекс и сам множество раз бывал причиной подобных задержек. Всегда существовало стремление выполнить еще один, последний тест, проверить еще один пункт данных, добавить еще один пояснительный комментарий…