Темнейшая магия (ЛП)

Фаррелл так сосредоточился тщетно пытаясь расслышать голос говорящего, что поначалу не заметил, как отец смотрит на него. Когда наконец они встретились взглядом, отец кивнул ему и Фаррелл кивнул в ответ.

«Должно быть, это Сэм». — подумал он.

Сэм был одним из шоферов Грейсонов. Затем он стал личный водителем Фаррелла, который нуждался в нем с тех пор, как его права стали бесполезными после аварии. Семейный шофер был неделю в отпуску, поэтому Сэм его заменял. То, что отцу понадобилось поговорить с ним в середине бала, казалось вполне логичным.

У матери не было веских доказательств о существовании другой женщины в жизни отца и мысль о том, что он верен матери принесла странное облегчение.

— О, простите меня, — сказала Фелисити, взглянув вглубь зала. — Я только что увидела подругу. Я скоро вернусь.

— Можешь не спешить. — тихо сказал Фаррелл, когда девушка ушла, шелестя сатиновым подолом.

— Фаррелл, ты хорошо спишь? — внезапно спросила мать.

Он взглянул на нее удивленно, будто только вспомнил, что она стоит рядом.

— Не хуже, чем обычно. Почему спрашиваешь?

— Ты выглядишь очень плохо.

Он сдержал гримасу и саркастичные замечания внутри себя, вспомнив обещание быть максимально любезным даже к своей матери.

— Я полагаю, в последние дни я чувствую себя немного уставшим, как — то так.

Рукава смокинга покрывали шрамы от кинжала, которые еще не полностью сошли даже после магии Маркуса или его повышенной способностью исцеляться. И их не просто было видно; они болели. Малейшее прикосновение вызывало жгучую боль и попытка уснуть прошлой ночью стала поединком, в котором он проиграл.

Что еще хуже, он чувствовал холодную тупую боль в середине грудной клетки. И не имело значения, сколько ибупрофена или антацида он принял, Фаррелл не мог преодолеть это превозмогающее состояние недомогания. Он только мог описать это как что-то похожее на сильнейшее похмелье, длившееся намного дольше, чем все его похмелья вместе взятые.

Мать прикоснулась прохладной рукой к его щеке, тем самым удивив Фаррелла.

— Дорогой, с тобой все хорошо. Мне от этого легче.

«Дорогой?» Она не называла его так уже много лет.

— Со мной все в порядке.

Она, нахмурившись, изучала его взглядом.

Поверить не могу, что ты удалил родинку.

— Рад, что ее нет. — усмехнулся он. — Она была уродливой.

— Она была частью тебя.

— Уродливой частью меня.

Изабелла тряхнула головой.

— Без нее ты так похож на Коннора. Поверить не могу, до этого дня я никогда не замечала, насколько вы похожи.

Знакомая тень горечи мелькнула в ее глазах от упоминания о старшем сыне. В ответ Фаррелл положил свою руку на ее.

— Что я могу сказать? Ты родила трех симпатичных парней, мама.

Это заставило ее слегка улыбнуться.

— Правда.

— Я думаю заказать еще шампанского.

Она согласно кивнула.

Он хотел быть с ней холодным и бесчувственным, призвав ненависть к этой женщине, отвергавшей его столько лет, отказывая ему в добрых словах, но сегодня понял, что у него нет сил даже держаться беспристрастно. Ее неприкрытое масками горе заставило душу парня сочувственно сжаться глубоко внутри. Потому что он тоже чувствовал такую же горечь потери.

— «Как мило, — съязвил Коннор. — Мама и сын привязываются друг к другу через меня. Настораживает, конечно, эта патетика, но мило. Кстати, ты не выполняешь свою работу. Если сегодня не найдешь предателя, Маркус будет разочарован».

Может, в обществе и не было предателя, как считал Маркус. Может предательство началось и закончилось на уже мертвом Дэниеле Хэтчере, а у Маркуса теперь началась своеобразная мания преследования или навязчивость мыслей. И Адам только лишь помогал, а не являлся зачинщиком. Маркус мог ошибаться.

— «А-а, ты же знаешь лучше всех, — ответил Коннор, — что Маркус не ошибается. И в ту минуту, когда согласился принять очередную метку, ты стал его лучшим другом навечно. Помни, долгое следование за своим лидером будет стоить этого, парень».

Фаррелл надеялся, что он прав.

— О, Боже мой! — выдохнула Изабелла, вытаскивая Фаррелла из его мыслей. — Как она посмела показаться здесь!

Фаррелл спокойно повернулся посмотреть на чей — нибудь скандальный наряд или другую чепуху, вызвавшую такое драматическое замечание у матери. Но от удивления он тоже разинул рот, когда увидел, на кого она смотрела: там стояла Малори, бывшая девушка Коннора.

— Фаррелл… — начала Изабелла, ее голос прервался. — Я не вынесу. Это слишком.

Он кивнул.

— Я сам улажу.

— Уладишь что? В чем дело? — спросила Фелисити, вернувшись после разговора с подругой и следуя за Фарреллом, который пересек комнату, преграждая путь Малори. Он старался не обращать на Фелисити внимания.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросил он у девушки, прежде чем она успела поздороваться. У него не было причин, чтобы быть с ней очаровательным. Фелисити маячила сзади, как тень, и он чувствовал, что она пытается выглянуть и посмотреть на девушку, вызвавшую такое волнение Грейсонов.

Парень видел, как под маской глаза Малори расширяются и ее красивое лицо бледнеет.