Темнейшая судьба

— Я больше никогда не совершу подобной ошибки, клянусь. Пожалуйста, котенок, окажи мне честь. Я тобой очень дорожу.

— Мной? — ее сопротивление ослабло, пока Виола полностью не обмякла.

— Пошли, Принцесса, — сказал он, пока Виола не успела передумать. Он переместился в ее спальню. Животное последовало за ним.

Брохан прошел в душевую кабинку. Не выпуская из рук свою добычу, он открыл воду. Кровь и грязь потекли в канализацию. Он не стал утруждаться себя попытками раздеться — просто сел и прижал богиню к своей груди. Сняв с нее платье, он оценил ущерб. Ее бедная культя так и осталась живой раной.

— Всегда оказываюсь в воде, — пробормотала она, когда их окутал пар. — Логично. Мою мать зовут Диона. Первая жена Зевса.

— Океанида и мать Афродиты?

— Та самая.

— Но именно эта богиня заключила тебя в Тартар, да? — та, которая заточила ее в детстве.

— Угу. После того, как я сбежала от нее, она обвинила меня в ужасном преступлении. Приказала арестовать. И да, я вроде как убила ее слуг и разрушила ее дом. Если это означает, что все они умерли, крича, а я оставил это место в пепле. Но у меня была веская причина! Моя свобода. Она боялась, что Зевс узнает правду о ее романе с кошкой-оборотнем. Не то чтобы я помнила эту ужасную, разрывающую душу правду целую вечность.

— Что случилось с твоей памятью?

— Демон. Ему нравится что-то скрывать от меня. Особенно нравится заставлять верить, что я обрекла себя на пожирание душ. Думаю, осознание того, что твоя мать разрушила твою жизнь, не способствует твоему самоуважению. Но я отвлеклась. Мой отец был… — Виола застонала. — Не могу поверить, что признаю это вслух. Он был безродным… мартовским котом. Он подарил мне девять жизней, каждая из которых связана с одной из моих способностей. Именно из-за него моя божественность вращается вокруг Загробной жизни. Я использовала две из этих жизней, чтобы сбежать от нее, и три, чтобы выбраться из Тартара. Затем я отдала одну Принцессе.

Комок в горле помешал ему говорить, поэтому он просто поцеловал ее в висок. Виолу предала женщина, которая должна была ее любить и защищать. У нее не было друзей. Неудивительно, что она ненавидела оставаться одна. Неудивительно, что она отрубила себе руку, чтобы сбежать из тюрьмы. Неудивительно, что она так привязана к своему малышу — единственному существу, который был ей верен.

— Я могу отдать одну и МакКадену, — отчаянно предложила она. — Ему, вероятно, придется питаться как Принцессе, но он будет жить. Или могу помочь ему стать вампиром. Что тебе больше нравится.

Все его существо отвергало мысль о том, что Виола расстается с очередной жизнью, оставив себе только две и лишив себя способности, необходимой для ее безопасности.

— Ты не откажешься от одной из своих жизней. Обещай мне.

— Ни за что, — ответила Виола чуть громче.

Вместо того чтобы спорить с ней, он сказал:

— Прямо сейчас ты должна сосредоточиться на исцелении. — пока он обрабатывал ее самые серьезные раны, то признался: Я был безутешен без тебя, котенок. Вне себя от горя. Я обыскал столько миров. Задал вопросы тысячам бессмертных. Не имея возможности найти тебя… — он содрогнулся.

— На земле потерянных никого невозможно отследить. — ее слова звучали все более и более отчетливо. — Как ты выслеживал меня раньше?

Должно быть, его комплименты придавали ей сил.

— Мы обсудим это позже, хорошо? Прямо сейчас я хотел бы перечислить все то, что меня в тебе восхищает.

— Ммм. Да. Нет! — она резко покачала головой. — Обсудим, как ты меня выслеживал, сейчас.

Хоть он и боялся ее реакции, но сказал правду.

— Татуировка на плече. Она мистическим образом связана с твоей кровью.

Секунды проходили в напряженном молчании, пока он отмел бесчисленные оправдания своим действиям.

— Из всех навязчивых поступков, что ты совершил, — наконец сказала она, и Брохан уже мысленно приготовился к худшему — уйти от нее. — Этот лучший. — он уловил улыбку в ее тоне? Возможно. Здоровый румянец выступил на щеках. — Ты совершенно мной одержим.

— Да, — сказал он с кивком. — С первого момента как увидел, я желал только тебя и никого другого. Нет никого лучше.

Ее румянец стал еще ярче, кожа на изуродованном запястье срослась. Но всего через несколько секунд румянец исчез, и исцеление прекратилось. Она вздрогнула, прижавшись к нему.

— Те люди меня ненавидели. Некоторым из них я причинила боль так же, как тебе и МакКадену. Я просто… я хотела спасти своего малыша. — Виола всхлипнула, и слезы потекли по ее щекам. — Он мой лучший друг.

— Знаю, котенок. Знаю. — Брохан качал ее, пока она плакала, и его сердце разрывалось. — Ты прекрасная мать. Именно такую я искал для МакКадена. — «такую я хочу для своих будущих детей».

Сможет ли он завоевать эту драгоценную женщину, когда многие другие потерпели неудачу? Нет, не сможет. Он сделает это. Потому что должен. Потому что не мог представить свою жизнь без нее. Она служила именно тем стимулом, которого у него никогда не было. Удовольствием, которое он всегда мечтал испытать. Утешением, в котором он и не подозревал, что нуждается.