Темнейший пленник

Она засмеялась и сказала:

— Для вас я доктор МакДжина. — Но она быстро протрезвела и прикусила нижнюю губу.

Ему пришлось прикусить язык, чтобы не позволить себе заменить ее зубы своими собственными.

— Почему ты так сильно хочешь моего доверия? — спросила она, почти рассеянно играя кончиками его волос.

— Ты знаешь почему. — Его кровь пылала. Крылья все еще скользили. Вверх-вниз. Вверх-вниз, вызывая мурашки на поверхности ее кожи. — Так скажи это.

Она встретилась с ним взглядом. Он завороженно смотрел, как расширяются ее зрачки, словно темная дождевая туча, проносящаяся над пустыней. Румянец распространился по ее горлу, где ускорялся пульс. Ее дыхание стало прерывистым.

— Ты хочешь, чтобы я оказалась в твоей постели.

— Правильно. Хочу. Хочу быть внутри тебя.

Она положила руки ему на грудь, словно собираясь оттолкнуть. Вместо этого она впилась ногтями в тело, чтобы удержать его на месте. Его Лейла была прирожденным хищником. Она просто забыла об этом на какое-то время.

— Ты хочешь от меня только секса? — спросила она.

— Я могу предложить только секс.

И еще больше врагов. Если он сделает их отношения официальными, то сделает из нее большую мишень, а за ее голову назначат огромную награду.

А как насчет семьи? Хотела ли она когда-нибудь иметь детей? Гален был никудышным отцом.

«Привет, детишки. Вы должны извинить папулю на секунду, он должен смыть мозги с рук».

— Как думаешь, есть ли хоть малейшая вероятность того, что мы навсегда останемся парой? — спросила она.

В ее тоне… он услышал проблеск надежды. Любезность демона?

— Ты хочешь быть парой навсегда?

Черт. Он же и так хорошо расслышал отголосок надежды в ее тоне.

— Я не знаю. Может быть? Аэрон и Оливия так счастливы вместе. Все Повелители и их жены счастливы. В полном восторге.

— Я не такой, как другие Повелители. — Он положил одну руку ей на талию, а другую протянул вперед, позволив своим пальцам замереть над ее губами. Когда она почти незаметно кивнула в знак одобрения, он провел кончиком пальца от одного уголка ее рта к другому. — В глубине души они хорошие. Идеальные. А я — нет.

Напомнив ему Лейлу, которую он впервые встретил, она сделала шаг ближе к нему, убедившись, что их ничто не разделяет, даже шепот. Ее тело прижалось к его телу. Когда они вдыхали воздух друг друга, их сердца забились в унисон.

— Я не хочу идеального, — сказала она низким и хриплым голосом. — Я хочу идеального для меня.

Был ли он идеален для нее? Были ли они идеальны друг для друга? Мужчина, который когда-то притворялся ангелом, и женщина, которая когда-то была настоящим дьяволом. Или же она должна принадлежать какому-то безымянному, безликому мужчине, который не стал бы разрушать ее жизнь?

«Кто бы он ни был, убей его, — потребовала Зависть. — Оторви ему руки и ноги, чтобы он никогда не смог к ней прикоснуться. Отрежь ему язык, чтобы он никогда не смог поцеловать ее. Кастрируй его!»

Лейла, должно быть, почувствовала всплеск насилия. Она выдернула ногти из его груди и отступила назад, разрывая контракт.

«Успокойся. Остановись».

— Все еще боишься меня? Если я не причинил тебе вреда после того, как ты пытался убить меня унизительным пирогом, я никогда не причиню тебе вреда. — Он будет напоминать об этом столько раз, сколько потребуется.

На мгновение веселье сменилось тревогой в ее глазах. Но она протрезвела так же быстро, как и раньше, и сказала:

— Я знаю, что ты не причинишь мне вреда. По крайней мере, я думаю, что знаю. Логически. Но твои демоны… иногда я не уверена, что могу доверять тому, что ты заставляешь меня чувствовать.

Его сердце подпрыгнуло.

— Что же я заставляю тебя чувствовать, а?

Мгновение тишины.

— Желание, — наконец призналась она. — Сексуальное желание.

Тысячи эмоций одновременно обрушились на него. Какое самое сильное? Полное удовлетворение, не похожее ни на что, что он когда-либо испытывал.

— Дай мне время, сладкая. Я докажу, что твои чувства искренние. — Или он умрет, пытаясь это сделать.

Он будет искушать и дразнить ее, пока она не начнет страдать без его прикосновений. Пока не возжелает его, как наркотик.

«Так же, как она когда-то жаждала Аэрона».

Гален сжал кулаки. «Ненавижу Зависть!»

— Тогда, — продолжал он, — когда ты захочешь получить больше того, что я предлагаю, тебе нужно будет только сказать мне, и я дам тебе больше.

Гораздо больше. Он мог бы дать ей все. Несмотря на сложности, несмотря на опасности.

Эта мысль поначалу вызвала у него тревогу: все было совсем не так, как он позволял себе желать или ожидать. Но мысль растянулась и устроилась в его голове удобнее. Он никогда никому не предлагал «всего». Душу, сердце и тело. Прошлое, настоящее, будущее. Все, чем он был, все, чем он будет. Все, чем владел. Слишком часто его надежды и мечты рушились и сгорали. Если он отдаст эти надежды и мечты в руки Лейлы, а она бросит его, он может никогда уже не оправиться.

В конце концов, она рисковала.

«Возьми, что хочешь, и оставь этот корабль. Войди, выйди». По крайней мере, он оставит ее в лучшем положении, чем нашел. Еще один смысл для него.