Темница тихого ангела

– Вы не поняли меня, Николай Александрович, – вздохнул адвокат, – я просто высказал предположение, что убийца и его жертва были знакомы. Но давайте вернемся к событиям той ночи. Выстрел, выстрел, через пять секунд третий. Что делает в этот момент забытый нами телохранитель Рощина? Следствие предположило, что Денис Колосов спал, вероятно, одетым, потому что найден он был в костюме и в ботинках. Ну, предположим, ему нравилось не снимать обувь сутками и спать в пиджаке. Услышав выстрелы, Колосов вышел из своей комнатенки и получил тут же две пули: первую точнехонько в сердце, вторую в лоб. И обе в течение секунды. После чего Татьяна Рощина, если это действительно она, решает убрать последнего свидетеля – семилетнего Святослава, которого до этого момента любила как родного, заменяя ребенку и отца, и мать. Это так выразилась гувернантка, нанятая для того, чтобы следить за Светиком и обучать его английскому языку, в котором тот действительно преуспел. Мальчик потом уже отправил Рощиной в следственный изолятор письмо, написанное по-английски. Я его спросил потом, зачем он это сделал. А ребенок ответил: чтобы плохие дяди не смогли понять. Плохие дяди все поняли, и письмо Татьяне передано не было. Следователи даже предположили, что это закодированное послание от вероятных сообщников Рощиной. Письмо тщательным образом исследовалось, но ключ к шифру так и не был найден.

– А о чем говорилось в письме?

– Святослав сообщал, что у него все хорошо, учится он хорошо и в школе его хвалят. Тетя Люда, это младшая сестра Рощина, заботится о нем хорошо. А сам он очень скучает по маме. С нетерпением ждет встречи и очень-очень ее любит. Вот, собственно, и весь текст. Вы можете себе представить, что ребенок, в которого стреляет женщина, перед этим застрелившая его отца, через два месяца пишет ей, что очень и очень ее любит?

– Не могу, – признался Николай, – если, конечно, ребенок не дебил.

– Очень хороший и умный мальчик. К тому же вспомните, как он, обнимая предполагаемую убийцу, прижимался к спине Татьяны, а та, прикрывая его собой, готова была застрелить вооруженных милиционеров. И еще, если Рощина оказалась таким классным стрелком, то почему, войдя в комнату ребенка, она трижды выстрелила в него с двух метров и ни разу не попала?

– Не знаю, мне трудно предполагать.

– А вот следствие предположило, что убить беззащитного ребенка для женщины оказалось сложным делом с моральной точки зрения. И еще один вопрос, уважаемый член Комиссии по помилованию при президенте. Точнее, два вопроса. Откуда взялась в пистолете новая обойма? Ведь, как мы помним, до этого было произведено восемь выстрелов, следовательно, пистолет, что Рощина держала в руках, оказался разряженным. Так откуда взялась в нем обойма?

– Татьяна вставила.

– А откуда она взяла ее? Из кармана? Когда милиция застала Рощину в комнате ребенка на первом этаже, на женщине была длинная спортивная майка, на которой карманы отсутствовали. Можно, конечно, предположить, что Татьяна Владимировна бегала по дому, одной рукой держа над головой пистолет, а во второй руке запасную обойму. Не слишком ли много нелепых предположений?

– А может, она вставила патроны в старую обойму?

– Еще более нелепое предположение. Значит, вам кажется, что она носилась по этажам дома, сжимая в маленьком кулачке восемь запасных патронов? Нет, обойм было две. Теперь второй вопрос: где первая обойма, пустая? Следователи перерыли весь дом, но не нашли. Правда, они и не искали. Но я подсказывать ничего не стал. Приберег свои недоумения до заседания суда.

Теперь восстановим картину преступления. Рощин вернулся домой около двух ночи. Предположим, он не стал откладывать дело в долгий ящик и сразу приступил к серьезному разговору. «Родная моя, ненаглядная и единственная, – сказал Михаил Юрьевич, – мне стало известно, что ты наглым образом решила кинуть меня, развести, как лоха последнего, и заграбастать нажитый потом и кровью последний миллиард долларов. Ведь нехорошо это! Верни мне эти документы, которые и так не имеют силы, потому как они – липа. Вернешь документы, и я тебя прощу». Он говорил это шепотом, чтобы не мешать спать облаченному в костюм и ботинки охраннику Денису Колосову.

«Как ты мог такое про меня подумать? – еще более тихим голосом возмутилась Татьяна Владимировна. – У меня и в мыслях подобного не было!»

«А если я прижму нотариуса Семиверстову?»

«Нотариус, нотариус! Какой такой нотариус? – еле слышно удивилась Рощина. – Не знаю я никакого нотариуса!»