Темница тихого ангела

– Вот, – объяснила Алиса, – обсуждаем с коллегами, как тебя лучше подать.

Оба коллеги одновременно кивнули, потому что с набитым ртом не могли произнести даже самое короткое слово.

– Как угодно подавайте, – подмигнул Алисе Торганов, – только не запеченного на вертеле.

И режиссер, и оператор, продолжая работать челюстями, снова кивнули с самым серьезным видом.

– Расслабьтесь! – приказала им Алиса.

И, взяв за руку Николая, потащила его в круг танцующих сопродюсеров, администраторов, редакторов, звукорежиссеров и ассистентов, гримеров и костюмеров, осветителей и водителей микроавтобусов. Теперь Алиса и Торганов стояли посреди этой толпы, она обхватила его руками за шею. Танцевать не хотелось, обоими владело одно желание – остаться наедине.

– Я тебя никому не отдам, – шепнула Алиса в самое ухо Николаю.

Но и эти слова лишь постучались в его сознание, не решаясь зайти и остаться в нем навсегда. А он сам, преуспевающий и популярный человек, замер в нерешительности и страхе, словно собираясь пройти по узкой и дрожащей в безвоздушном пространстве полоске вечерней зари, разделяющей его жизнь надвое.

Гремела музыка. Чему-то радовались незнакомые люди.

Вскоре с неба посыпались первые капли дождя. Перебираться в дом не было никакого смысла, потому что надвигалась ночь, а у каждого из присутствующих имелись собственные планы. Прощание было недолгим – уже вовсю моросило, и гости спешили к своим микроавтобусам. Когда обе машины, битком набитые, выезжали со двора, за стеной ливня уже невозможно было что-либо разглядеть. Дождь бил по деревьям, по крыше дома, вспенивал поверхность переполненного бассейна, лупил по столам с неубранной посудой, вымывая из блюдечек остатки черной икры.

Ночью Алиса сказала:

– Мы совсем не предохраняемся. Тебе что – наплевать на последствия?

– Какие последствия? – переспросил Торганов, хотя прекрасно понял, что она имеет в виду.

– Возможная беременность, – объяснила Алиса.

– Так дети – это лучшее, что нам может послать судьба.

– Я не готова. В мои планы не входит нежелательная беременность. Я хочу сделать нормальную карьеру, чтобы потом заниматься всем, чем захочу.

– Ты и так ни в чем себе не отказываешь. Разве что в материнстве.

– Я хочу раскрутить несколько программ, потом открою собственный канал или куплю уже действующий. Популярные передачи перейдут туда, канал станет рейтинговым, рекламное время у нас будет стоить дорого, но…

– А замуж не хочешь выйти?

– Можно и замуж, но без детей. И потом, знаешь, какие сейчас дети!

Она усмехнулась.

Или ему показалось, что усмехнулась?

– В другой раз поговорим на эту тему.

– Другого раза может и не быть, если откладывать подарки судьбы. Судьба может обидеться и станет дарить в лучшем случае красивые конфетки, набитые солью.

– Торганов, ты дурак? – спросила Алиса.

Накрылась одеялом и повернулась к Николаю спиной.

Так они чуть не поссорились. Ему долго не удавалось заснуть – он все вспоминал свое американское прошлое.

Бывшая жена Джозефина тоже не хотела детей.

– Беременность уродует фигуру, – повторяла она, – а потом, я морально не готова к такой обузе.

Но это она повторяла после свадьбы, а женила на себе Николая, сообщив ему со слезами счастья, что у них будет бэби. Торганов не обрадовался тогда и не расстроился, но особенно и не отбивался. Женился и женился, почти уверенный в том, что когда-нибудь разведется. «Когда-нибудь» пришлось ждать долго. Уже не живя вместе, они продолжали считаться супругами.

Коля женился, когда заканчивал второй курс юридического факультета в Колумбийском университете. Собственно, из-за женитьбы не смог продолжить учебу: узнав о браке сына, Ирина Витальевна заявила, что теперь он человек семейный, а следовательно, самостоятельный, и ее помощь, точнее, материальная помощь ее американского мужа, Коленьке больше не нужна. Пришлось устраиваться на работу. Но муж матери помог и в этом, пристроив Торганова в известную юридическую фирму «Страусс, Страусс энд Шумахер» помощником адвоката. Страуссы являлись друг другу родными братьями, а младший партнер Шумахер приходился им дядей по линии матери. В конторе трудились племянники и племянницы, а также секретарши, отнюдь не посторонние некоторым членам семьи. Коля Торганов не был ничьим родственником, а потому приходилось вкалывать за всех, получая столько, что его жена иногда плакала от жалости к себе.

Перед браком жена уверяла Торганова, что она чистый и доверчивый человек. Может, это так и было, только вот беременность оказалась ложной. Звали наивную девушку Джозефиной О’Нил-Торганофф. Колина фамилия прицепилась к ней только после свадьбы, разумеется, и молодая жена часто попрекала русского мужа этим обстоятельством.

– Какая же я дура! – говорила она, сидя перед телевизионным экраном.

Говорила так громко, чтобы Николай, находившийся на кухне и занятый приготовлением ужина, мог слышать отчетливо.

– Какая же я дура! – повторяла она еще громче и еще отчетливее, с еще большей печалью в голосе. – Взяла себе фамилию, которую сама и выговорить не могу.