Темное благословение

Пол не стал упоминать, что он знает эту работу. У священника могли появиться плохие идеи. Он замкнулся в мрачном молчании. А машина тем временем мчалась к побережью. Пол смотрел на затылки священников, чьи силуэты четко выделялись на фоне освещенного фарами асфальта. Они совершенно не беспокоились о своей болезни. Мендельхаус был небольшого роста, с коротко подстриженными белокурыми волосами и густыми бровями. Его худощавое аристократическое лицо выглядело болезненно-серым, но довольно веселым и симпатичным. Таким могло быть лицо аскета, но из-за проворных синих глаз оно казалось слишком живым и подвижным для мистика, погруженного в свой внутренний духовный мир. Вильямсон же был проще и несмотря на черную сутану выделялся флегматичным видом.

– Как вам нравится наш план?– спросил отец Мендельхаус.

– Какой еще план?– ворчливо буркнул Пол.

– Как? Неужели юноша вам ничего не рассказал? Мы хотим сделать этот остров убежищем для гиперов – для тех людей, которые решили очистить себя от похоти касаний и обратить свои взоры на воссоздание разрушенного мира. Мы даже пытаемся изучать вновь обретенные свойства психики. У нас есть такие замечательные умы, как доктор Рельмон из фордхэмского госпиталя и отец Сейс из Нотр-Дама. А недавно два биолога из бостонского университета…

– Неужели кожистые пытаются вылечить чуму?– с изумлением спросил Пол.

Мендельхаус весело рассмеялся.

– Я не говорил о лечении, сын мой. Я говорил о ее исследовании.

– А зачем?

– Чтобы знать, как с ней жить. Вещи становятся злыми только из-за неправильного отношения к ним – этому нас учит философия древних. Возьмем, к примеру, морфий. Как одно из творений Создателя, он безусловно хорош – особенно, если его в малых дозах используют для ослабления боли. Когда же им злоупотребляет наркоман, морфий превращается в зло. Мы помним об этом, изучая невродерму.

Пол презрительно фыркнул.

– Вся ясно. Значит, проказа становится злом только в том случае, если больной злоупотребил микробом, верно?

Священник снова засмеялся.

– Тут вы меня срезали. Но я не философ. И вам не следует сравнивать невродерму с проказой.

Пол вздрогнул.

– Ах, мне не следует, черт вас возьми? Да она в сотню раз хуже!

– Вот как? И вы можете объяснить мне, чем она хуже? Возможно, вы знаете симптомы?

Пол замолчал, перебирая их в уме: бесцветные пятна на коже; небольшое, но постоянное нервное возбуждение; галлюцинации и безумное желание заражать других. Все это казалось ему довольно плохим. И он перечислил симптомы вслух.

– Конечно, люди не умирают от этого,– добавил он.– Но что же лучше – смерть или безумие?

Повернувшись к нему, священник ехидно улыбнулся в небольшое окошко.

– Вы можете назвать меня безумным? Да, жертвы болезни часто сходят с ума. Но это не прямой результат невродермы. Скажите, сын мой, что бы вы чувствовали, если бы каждый вопил и убегал, заметив ваше приближение, или наоборот, охотился за вами, словно за опасным преступником? Как долго бы вы сохраняли здравомыслие?

Пол ничего не ответил. Возможно, проклятая болезнь все же как-то содействовала этому…

– Между прочим, когда все это началось, сходили с ума не только больные люди.

– А как же страстные желания… Галлюцинации?

– Действительно,– задумчиво произнес священник.– Галлюцинации… Но скажите, если все человечество начинает слепо и безрассудно спасаться от вас, не будут ли люди называть ваши взгляды и чувства вымыслом и галлюцинациями?

Пол промолчал. Не было никакого смысла спорить с Мендельхаусом, который наверняка тоже страдал от странных иллюзий и, вероятно, считал их реальностью.

– А это страстное желание,– продолжал священник.– Действительно, такую одержимую страсть можно рассматривать как неприятный симптом. Но это способ выживания. И хотя мы не уверены в принципах действия, невродерма, благодаря каким-то процессам в мозге, может стимулировать эротические ощущения в руках. Сейчас мы уже знаем, что микроорганизмы проникают в мозг. Но что они там делают, одному Богу известно.

– Вам удалось обнаружить что-нибудь интересное?– с любопытством спросил Пол.

Мендельхаус улыбнулся.

– Экий вы! Я не скажу вам этого, так как не хочу, чтобы меня обозвали «спятившим кожистым». Я же чувствую – вы мне не верите.

Осмотревшись по сторонам, Пол увидел, что они подъезжают к рыбацким домикам. Он показал водителю на освещенное окно, и машина свернула с дороги. Вскоре они остановились. Священники вышли и понесли носилки к двери, а Пол, решив немного подождать, прокрался за ними следом и сел в траву неподалеку от дома.

Когда Виллии окажут помощь и перенесут ее в машину, обещал он себе, я отправлюсь к мосту и, переплыв канал, вернусь на материк.

***

Минут через пять в дверном проеме появился Мендельхаус. Он медленно и торжественно зашагал к Полу, хотя тот сидел в густой тени и считал, что заметить его невозможно. При приближении священника Пол быстро вскочил на ноги. Тревога сжала его горло.

– Ну, как она? Виллия…

– У нее нервный кризис,– печально произнес Мендельхаус.– Она почти… э-э… немного не в себе. Может быть из-за сильного жара. Но…

– Да?