Темное божество

О, Катарин! Я знаю, что не должен спрашивать, но, увы… Если у тебя хватит мужества, то пусть это будешь ты, тот, кто вонзит нож в сердце моего волка. Ибо я узнал от слепого пророка, что единственный способ освободить мою душу от тисков демона состоит в том, чтобы быть убитым тобой. Мой внутренний волк, стремится уничтожить того, кого я люблю по причинам самосохранения. Для единственного лечения, чтобы освободить мою душу, я должен быть убит, в акте настоящей любви, тем, кто любит меня больше всего…

А затем была — небрежно писана в увядших коричневых чернилах на пожелтевшей странице — причина того, что все изменилось, когда я сказала Даниэлю, что я люблю его. Из-за этого Даниэль сказал, что он никогда не сможет спросить меня. Поэтому он рассказал мне все те ужасные вещи. Для того чтобы запугать меня, для того чтобы я держалась от него подальше.

Он знал правду тем вечером под ореховым деревом. Мой отец, должно быть, сказал ему это днем. Вот — почему Даниэль был настолько обезумевшим. Он боялся, что не было никакого избавления для него, потому что думал, что никто не сможет полюбить его. Но я думаю, чего он действительно боялся, было, тем, что я сделала.

Я была тем человеком.

И он никогда не мог просить, чтобы я убила его.

Глава 23 Правда

ТРИДЦАТЬ МИНУТ СПУСТЯ

Я сидела с открытой книгой у меня на коленях, пока маленький более коричневый цвет не сполз через ломкие желтые страницы. Паук остановился на мгновение, а затем взобрался на мою руку. Я не вздрогнула. Я не скинула его. Его крошечные ножки кололи мою кожу, когда я позволила ей ползти вверх по моей руке.

Паук взгромоздился на моем плече — только в нескольких сантиметрах от моего лица. Я аккуратно взяла его в свою ладонь.

Хватило бы небольшого сжатия моего кулака, чтобы раздавить его.

Я представила себе эту сплющенную массу в своей ладони: коричневое, липкое и теплое.

Я вздрогнула и немного приоткрыла ладонь. Паук попытался выбраться из моей хватки. Я снова закрыла кулак, блокирую его спасение.

Убийство было неправильным. Разве это не одна из тех основных истин? Ты не должен убивать, и так далее, что гласит в этой заповеди. Но это только относится к людям, не так ли?

Я подумала о г. Макартере и весеннем помете его спаниеля. Я подумал о Маргаритке, о своей трехногой коротышке. Она была настолько крошечной, настолько беспомощной. Г. Макартер хотел утопить ее — для ее же пользы. Это казалось так неправильно мне. Но возможно он был прав. Возможно, для нее это было бы лучше. Лучше чем быть разорванной по частям моим ближайшим соседом. Монстром улицы Маркхам.

Но тогда она не была бы моей Маргариткой.

Паук дергался в моей руке. Разве это плохо, убить вредителя? Убить что-то опасное?

Зверя? Монстра? Это было реальным различием здесь, не так ли? У Даниэля был демон внутри. И единственный способ убить монстра состоял в том, чтобы убить его. Это был единственный способ спасти его душу.

Но не была бы тем, кто пошел вместо него в ад? Не потеряла бы я себя?

Я покачала своей головой. Брат Катарин не попросил бы свою сестру делать это, если бы это было так. Он не обменял бы ее душу на свою.

По крайней мере, я так не думаю.

Я подошла к окну и открыла его одной рукой. Я вытащила другой рукой сетку, вылезла в окно, и присела на карниз крыши в горьком ночном ветре.

Паук был беспокоен в моей руке, дергаясь и трепеща ногами по моей коже. Я чувствовал внезапное жало в середине моей ладони. Мои пальцы вздрогнули внутрь. Я хотела раздавить его. Но затем я поколебалась, разжала свою руку и выпустила паука. Я смотрела, как он удирает по черепице и из моей досягаемости.

Маленькая красная точка образовалась в середине моей руки. Боль была небольшой по сравнению с тем, что я чувствовала внутри. Я любила Даниэля. Я была, вероятно, единственным человеком, который когда-либо любил его.

И это сделало меня единственным человеком, который мог спасти его. Но то, что ему нужно от меня, было невозможным. Я жила без него прежде, и я думала, что была подготовлена сделать это снова, когда я сказала ему, чтобы он уехал из города.

Но как я могу позволить ему умереть? Как я могу быть тем, кто убил его?

Я посмотрела на почти полную луну, которая нависала над ореховым деревом. Через мои влажные глаза, она казалась слишком яркой и необычно окрашенной в кроваво-красный цвет. Я хотела снова стать ребенком. Мне было жаль, что эта ответственность не могла перейти к кому — то еще. Я желала другого. Я желала мира, свободного от темноты.