Темное искушение

Я выгнал его из Москвы в прошлом году. В этом городе мог быть только один правитель, а мне не хотелось делиться. Я предполагал, что он пойдет зализывать свои раны в другом месте, но этот ублюдок был безнадежным неудачником. Изуродованное тело Паши появилось на моем пороге три месяца назад. Я увидел красное. Моя кровь все еще горела при одной мысли об этом. Это огонь, который нельзя было потушить, пока я не заполучу голову Алексея.

Я не думал, что в нем есть хоть капля любви, но он должен заботиться о своей дочери, если тайно воспитывает ее в Америке. Как только он уступит, она сможет уползти домой. А до тех пор…

— Moy kotyonok. — Я провел большим пальцем по ее приоткрытым губам. — Я же говорил, что этот город съест тебя живьем.

Я просто не сказал ей, что мне принадлежит Москва и всё, что в ней есть.

Глава 13 Мила

Morosis — максимально глупые глупости.

Во рту у меня пересохло. Прядь волос щекотала щеку. Я протянула руку, чтобы почесать, но смятение затуманило мой разум, когда мои руки отказались двигаться.

Я открыла глаза, моргая от света, идущего от телевизора в темной и незнакомой спальне. Сердце дрогнуло, когда я увидела свои запястья, привязанные к подлокотникам деревянного стула. Я дернула за веревки, но тихий стон заставил меня посмотреть на телевизор на комоде. Я смотрела на сцену, разыгрывающуюся перед моими глазами, и отвращение подступало к горлу.

Стон на экране исходил от меня, когда я сидела голая на коленях Ронана, объезжая его руку.

Он записывал нас.

Видео было снято с высокого угла моего гостиничного номера, на камеру, которая могла быть там на протяжении всего моего пребывания. Унижение скрутило мой желудок и сердце, как выжатую тряпку, когда я смотрела, как кончаю и дрожу рядом с ним.

Затем видео снова начало проигрываться.

Мне нравился Ронан.

Мне было не все равно.

А он просто использовал меня.

Слезы застилали глаза, пока я отчаянно дергала веревки на запястьях, пытаясь освободиться от них. Я замерла, когда чье-то тяжелое присутствие сказало мне, что я больше не одна.

Ронан стоял перед дверью, луч света веером проникал в комнату из коридора. Его глаза, широкие плечи, черное на черном его дорогой одежды — они поглощали тени в комнате.

Тьма, и больше ничего.

Я назвала это в самом начале. Что-то внутри меня всегда знало об этом.

— Ты не сделаешь ничего, кроме того, что навредишь себе. Я научился завязывать узлы в тюрьме.

Безразличие в его голосе проникло в мои вены, замораживая кровь изнутри. Я напряглась, когда он подошел ближе, его взгляд метнулся к телевизору, чтобы посмотреть, как я двигаюсь у него на коленях.

— Видео, где ты двигаешься на моем члене, было бы лучшим, но, несмотря на это, ты делаешь хорошее шоу, kotyonok.

Это не тот человек, с которым я познакомилась на прошлой неделе. Теперь я поняла, что «великодушный» мужчина не что иное, как ложь. Только больной мог прикасаться ко мне, ласкать меня, зная, что я всего лишь пешка в этой запутанной игре. Я была такой глупой. Глупой, наивной девчонкой, попавшей прямо в лапы монстр.

Я вздрогнула, когда мышцы напряглись, все еще чувствуя острую боль в затылке от того, чем он меня уколол.

— Что ты мне дал? — выдохнула я дрожащим голосом.

Он прислонился к комоду и скрестил руки на груди, его плечи почти полностью закрывали свет от телевизора. Только вчера я нашла его размеры и силу привлекательными. Теперь же это пугало меня.

— Эторфин.

Это звучало знакомо, и я переместилась туда, где я слышала об этом: шоу Декстер. Это то, что он использовал, вырубая своих жертв, прежде чем пытать их. Образы пил и отрубленных конечностей заставили мои вены вздрогнуть, особенно когда я вспомнила, как Ронан без всяких угрызений совести отрезал человеку палец.

Если у него было безумное желание изувечить меня, зачем ему понадобилось записывать нас? И если он работал секс индустрию, то почему так долго пил вино и обедал со мной? У него было множество возможностей похитить меня, включая первую ночь, когда я спала в его кабинете.

Ничто не имело смысла, и неизвестность распространяла лед через меня.

— Чего ты хочешь от меня? — спросила я.

— Такой сложный вопрос, — сказал он, глядя на что-то маленькое, что вертел между пальцами. Я знала, что это моя серьга в форме сердца. — Как ты думаешь, чего я от тебя хочу?

Я уставилась на него, пульс неуверенно забился.

— Ты действительно понятия не имеешь, — протянул он, и его глаза загорелись весельем. — Очевидно, они не делают девушек такими умными, как раньше.

Я была глупа. Я знала это, и приняла. Но услышав это из его уст, я ощутила вспышку огня.

— Просто скажи мне, чего ты хочешь, больной, — огрызнулась я, дергая веревки на запястьях.

Вспышка его глаз пронзила темноту, когда он отодвинулся от комода, и я не смогла сдержать дрожь, когда он схватил мое лицо. Его голос был низким и мягким, и это напугало меня больше, чем если бы он закричал.

— Следи за тем, как ты разговариваешь со мной, или скоро узнаешь, насколько я действительно болен.