Темное пламя

Замираю, не дыша, только слышу слабый отдаленный шорох, словно порыв ветра, а когда открываю глаза, оказывается, что я уже в другом зале. Не в том, что в прошлый раз, где по стенам выпуклые иероглифы по системе Брайля. Этот зал короче и шире, вроде прохода к зрительским местам на стадионе. Дойдя до конца, я убеждаюсь, что здесь и в самом деле стадион — вроде Колизея, только под крышей. И зрительское место всего-навсего одно, персонально для меня.

Усаживаюсь, разворачиваю лежащее рядом одеяло и укутываю себе колени. Оглядываюсь кругом: стены и колонны покрыты трещинами, как будто их построили в глубокой древности. Что дальше? Может, я должна что-то сделать?

И тут прямо в воздухе возникает разноцветная мерцающая голограмма. Присматриваюсь, вытянув шею. На картинке передо мною — семья, словно из кошмарного сна. Мать, страшно бледная, в горячке, корчится и кричит от боли, молит Господа забрать ее к себе. Ее желание исполняется: не успев даже взять на руки новорожденного сына, мать испускает дух. Душа уносится ввысь, а крошечного, отчаянно брыкающегося младенца обмывают, заворачивают в пеленки и передают отцу. Тот, горюя по умершей жене, и смотреть не хочет на сына.

Продолжение: убитый горем отец винит ребенка в своей утрате. Начинает пить, чтобы приглушить боль, а когда это не помогает, совсем ожесточается.

Отец избивает несчастного сына, едва научившегося ползать. Время идет, и однажды в пьяном угаре отец затевает безнадежную драку с противником куда сильнее себя. Окровавленное, изуродованное тело находят в каком-то переулке, но на лице — блаженная улыбка. Он избавился от страданий, а голодный, покинутый мальчик в конце концов оказывается на попечении церкви.

Мальчик с гладкой оливковой кожей, огромными голубыми глазами и золотистыми кудряшками не может быть никем иным, как Романом.

Моим вечным противником, заклятым врагом, которого больше не получается ненавидеть: Я могу его только жалеть. В церковном приюте он младше всех, да еще и слишком хрупкий для своего возраста. Он старается понравиться, заслужить любовь и внимание, однако другие дети отмахиваются от него. Вскоре он становится всеобщим слугой, удобным мальчиком для битья.

Когда Деймен поит всех эликсиром, спасая от чумы, Роману лекарство достается в последнюю очередь. Его попросту не замечают, и только Трина, вспомнив о нем, требует отдать ему последние капли снадобья.

Я заставляю себя досмотреть до конца. Сотни лет копится его обида и злость на Деймена, сотни лет преданной любви к Трине и — отказ за отказом. Постепенно Роман набирается сил и знаний, он уже способен добиться всего, чего пожелает, кроме того, что ему нужно больше всего на свете. Это единственное я отняла у него навсегда.

Я смотрю, хоть в этом нет необходимости. Главное мне уже ясно.

Зверь появился на свет шестьсот лет назад, когда отец избивал Романа, когда Деймен его не замечал, когда Трина его пожалела. Все могло быть иначе, если бы кто-нибудь указал Роману дорогу.

Голограмма гаснет, картинки тают в воздухе, свет в зале тускнеет. И теперь я точно знаю, что делать.

Встаю, коротко склоняю голову в знак благодарности и возвращаюсь в обычный мир.

<strong>ГЛАВА 31</strong>

Если честно, когда я останавливаю машину возле дома Хейвен, меня пробирает дрожь. В голове крутятся вопросы: «А может, не надо? Захочет ли она разговаривать или сразу вышвырнет меня за дверь, словно вышедший из моды прикид в стиле эмо?»

Этого я не узнаю, пока не попробую. Минуту на то, чтобы успокоиться, собраться с мыслями и наполнить себя целительным светом, как научила Ава. Коснувшись для верности амулета, спрятанного под платьем, вылезаю из машины и направляюсь к двери. Может, Хейвен здесь больше и не живет, у нее же теперь весь мир в полном распоряжении, но с чего-то нужно начать.

— Здравствуйте!

Заглядываю экономке через плечо и с облегчением убеждаюсь, что жилище подруги выглядит как обычно — то есть в состоянии полнейшего хаоса и беспорядка.

— Хейвен дома? — спрашиваю я с надеждой, словно подталкивая собеседницу ответить «да».

Экономка кивает и жестом приглашает меня войти. Я взлетаю на второй этаж и, не позволяя себе передумать, стучу в дверь.

— Кто там? — слышится раздраженный голос Хейвен.

Похоже, гостям она не рада. А уж когда я называю свое имя…

— Надо же, какие люди! — мурлычет Хейвен, приоткрыв дверь, но не впуская меня в комнату. — В прошлый раз, когда мы с тобой виделись, ты…

— Напала на тебя.

Она ждет, что я буду отпираться, а я ее удивлю — сама все признаю, открыто и честно.

— Понимаешь, так получилось… — начинаю я.

Хейвен меня перебивает.

— Вообще-то ты соблазняла моего парня. А он тебя к себе не подпустил, и тогда ты набросилась на меня. — Ее улыбку никак не назовешь приятной. — И что же привело тебя сюда, Эвер? Хочешь закончить дело?

Смотрю на нее так искренне и прямо, как только могу.

— Ничего подобного! Я как раз хотела все объяснить и помириться.

Сама вздрагиваю, произнеся последнее слово. В прошлый раз я его употребила в разговоре с Романом, и закончилось все не слишком хорошо.