Темное пламя. Дети Проклятия

— Прибыли еще месяц назад, одобрили вас как временного короля. Таранис поседел еще больше, но зубы его крепки. Он уважает вас, но это-то и плохо. Зная симпатии своего сердца, он будет судить как можно строже. Что до его вечного соперника Элбана, того, чьи волосы отливают рыжиной… Он против, так как против Тараниса, хоть сам и не метит на трон. Так что если Таранис будет нападать, он будет защищать, и наоборот. Друидские правила сохранения равновесия иногда странно применяются даже древнейшими волками. Но все же он справедлив, я надеюсь только на это. Что до третьего, Ллвида, белого волка… он считает вас слишком молодым, ваши решения — идущими от сердца, а не от разума, а потому неоправданно рискованными. Кроме того, он принимает восхищение дочери Грании за любовь к вам. У меня есть чем разубедить его, но…

Мой Дей, я покину тебя ненадолго? Странно, я привык к тебе, но привык и к путешествию. Да, надо заглянуть к нашей — да, к нашей! — госпоже и посмотреть, как там тоже наш уникальный неблагой.

С Алиенной все хорошо, я, не задерживаясь, тороплюсь к тронному залу. Только прыгаю по носу недовольного Грея, который щерится уже в пустоту.

Взъерошенная Ворона — у входа, вместе с Гволкхмэем. Даже волк чувствует пробивающую Бранна дрожь. Поэтому благой спрашивает, желая поддержать вымотанного неблагого, дать ему иную цель на ближайшие пять секунд.

Удивительно мудро и сострадательно, особенно если учесть, что Мэй, хоть и молод — ему не так давно исполнилось триста лет — один из лучших волков-офицеров.

— Неблагой, ты чего, неблагой? — голос Мэя шелестит негромко, но ближайшее острое ухо дергается.

— Я устал, — Бранн отвечает тоже тихо.

Повернув голову, косится левым глазом.

— Ну это-то как раз понятно.

Мэй продолжает беседу почти нежно, стараясь не травмировать Ворону еще больше. Кладет ладонь на его плечо.

— Отчего ты настолько устал, королевский волк Бранн, от дальней дороги?

Признаться, такого я от волка не ожидал — его голос как мелкие ледяные брызги, беспокоит, но не бьет, позволяет встряхнуться и отвлечься, не засыпая и не думая о сне постоянно.

— Не только. Эту ночь я провел с Советником Дома Волка, — Бранн поправляет воротник, стянувшийся из-за сомкнутой в горсть на его куртке руки ошеломленного Мэя. — Нет, я знал, конечно, что уважаемый Джаред волк, но Советник не волк, а просто зверь…

Благой белеет лицом и напряженно вглядывается в неблагого, спокойного, как спокоен он всегда — убийственно.

— То есть, ты хочешь сказать, тебя бьет дрожь потому… — Мэй явно опасается завершать мысль.

Это просто уму непостижимо! Для волка.

А Ворона кивает!

— Знаешь, Бранн, советник может сам постоять за свою честь, но я тебе скажу, распространяться о совместных ночах у нас не стоит! То, что у вас норма, у нас не принято афишировать!

— Я запомню, хоть и не пойму вашу благую логику, и при чем тут честь Советника, тоже.

Мэй поднимает глаза к потолку, набираясь терпения, подбирая более доходчивые слова. Понять разницу между благими и неблагими ему, видимо, предстоит на собственной шкуре. Джареда уважают, и Мэй не собирается давать его в обиду. Но Ворона опережает все, что хочет сказать волк.

— Просто я ужасно устал, мы ужасно устали. Не могу перевести дух, даже утром не заснул, все вспоминал эту ночь, — Ворона меланхолично поправляет рукава. — До сих пор ноги дрожат. Главное, только кажется, что ну всё, мы сделали всё, ему наконец понравилось, как Советнику приходит в голову новая мысль. Ненасытный, неутомимый, неистовый зверь. И приходится повторять все снова и снова… И снова…

Бранн зевает, а Мэй смотрит на неблагого и моргает — так спокойно! Так обыденно! Так скучающе! Делать пусть негромкие по факту, но громкие по смыслу заявления! Дня не прошло, а этот Бранн… А Джаред!..

Мэй аккуратно расцепляет руку на плече неблагого, расправляет складки и чуть не сдувает пыль, пытаясь не представлять, что же творилось за дверьми кабинета Советника. Так вот зачем там нужны столь толстые стены!

— И снова… — Бранн все-таки не сдерживается и зевает. — Продумывать и продумывать эту вашу самую благую из всех известных мне благих церемоний… Да еще и разыгрывать ее в лицах, — зевает опять, не замечая застывшего Мэя.

Да-да, благой, тебе придется учиться слышать Бранна, это непросто и нелегко, но в общем того стоит.

— Бранн? — кое-как унявший трепет благой опять кладет руку на плечо Вороны.

— Гвол-к-х-мэй? — нашему неблагому непонятна эта суета с жестами, но собеседник симпатичен.

— То есть вы, — внимательно смотрит в видимую часть лица Вороны, — вместе с Советником провели всю ночь, продумывая церемонию, обсуждая и добиваясь её идеального плана? В соответствии со всеми законами? Сидя в креслах, за книгами? Каждый в своем?

— Нет, не всю за книгами, — теперь Бранн немного удивлен. — Советник еще ходил туда-сюда по кабинету, мне кажется, ему так лучше думается. И меня заставлял. Я был то старейшинами, то Деем. Он даже тряс меня пару раз, когда я отвечал невпопад. Но в основном да, мы составляли план.