Темное пламя

Но это с первого взгляда. Со второго понимаешь — Соль Саин говорит не об идентичном виде боевого вооружения, а об одном и том же. Ведь УБТ это даже не название, а аббревиатура названия. То есть это даже не как «автомат Калашникова», а как конкретное название систем этих автоматов, как АКМ или АК–74. И вдруг понимаешь, Торманс, оказывается, чем–то отличается от древних времён, в которых применялось это оружие. И возникает вопрос: почему именно «две тысячи лет назад у нас да и на других планетах», революции, аналогичные ВВР, что произошли на других планетах Великого Кольца одновременно?

И тут автоматически вспоминаешь о намёке на то, что к хронологии «Часа Быка» нужно добавить тысячу лет. И встаёт вопрос: против кого земляне применяли настолько чудовищное высокотехнологическое оружие, ещё не изобретённое в годы ВВР, на Земле и на других планетах, для того чтобы сокрушить орды убийц, похоже, через тысячу лет после наступления Ноосферных эр?!

На этом фоне впечатляюще выглядят слова Фай Родис к тормансианскому диктатору Чойо Чагасу. Звездолёты фанатиков ушли с Земли в «конце ЭРМ, начале ЭМВ», когда они поняли — на Земле дело проиграно окончательно и бесповоротно. И вдруг Фай говорит: «У нас не сохранились столь полно фильмы прошлых времен, — ответила, приходя в себя, Фай Родис. — После ухода ваших звездолётов было ещё великое сражение. Наши предки не догадались спрятать документы под землю или в море. Погибло многое». И возникает вопрос: кто на Земле, уже победившей инферно, мог устроить такое?! Испепелившее, похоже, не менее половины планеты!

Главной гарантией от появления такого чудовищного фашизма Ефремов считал необходимость дополнения современной науки ещё одним блоком наук — блоком наук о человеке. Современная наука состоит из двух блоков — естественных наук и общественных. Причём второй блок наук глубоко деградировал. Это нужно поправить, считал Ефремов, и дополнить. Человек — микрокосм, и до тех пор, пока мы не изучим бездны человеческой души, эту колоссальную мощь легко извратить, и тогда боевые звездолёты могут оказаться в руках фашистов. «Мы долго отдавали на откуп Западу антропологию, генетику человека, психофизиологию и вообще ряд отраслей науки, занимающихся человеком. Довольно длительное время всё это было под запретом. А ведь для коммунизма самое главное — человек и, следовательно, всё относящееся к нему. Техника — что она без людей: звездолёт с автоматическим управлением может вести и дикий в других отношениях человек. Летали же фашистские негодяи на самых сложных самолётах, и не так уж плохо летали!» — пишет он в «Лезвии бритвы». В личной переписке в 1961 году он прямо писал, что на Землю возможно военное вторжение из космоса, объясняя Дмитриевскому, почему не верит в «летающие тарелки»: «По всем законам божеским и человеческим любые пришельцы должны вступать с нами в настоящий контакт или же приняться избивать нас, как это мыслят военные, но отнюдь не доверять тайны своего существования случайным психопатам вроде Адамского и иже с ними».

Гораздо дальше Ивана Антоновича в этом вопросе пошёл его друг, тогда молодой украинский писатель–фантаст Олесь Павлович Бердник, опубликовавший в 1971 году роман «Звёздный корсар», в котором показал, насколько колоссальной может стать мощь фашизма, она может стать равной мощи, приписываемой богам. Судьба «Звёздного корсара» очень близка к судьбе «Часа Быка», его тоже много лет негласно запрещали и изымали из библиотек. Но Олесь Павлович в «Звёздном корсаре» был намного откровеннее, поэтому судьба его сложилась более трагично. Ивану Антоновичу всё же, пусть и с большим трудом, удалось убедить власти, что «Час Быка» это роман о трудностях строительства коммунизма, а не едкая и беспощадная сатира на советскую действительность. Олесю Павловичу не удалось, и за убеждения ему пришлось заплатить годами тюрьмы.

В целом понимание того, что Иван Антонович не был «наивным утопистом», а хорошо понимал, в каком мире мы живём, даёт анализ его теории инфернальности. С моим скромным началом анализа этой теории я и познакомил читателя в данном произведении.